Ермак

Ермак рассказал все: разговор пьяных мужиков о ведьме, драконью охоту, временную смерть Дианы, ее воскрешение после принятия прытника-угрюма, побег из деревни. Когда Ермак начал рассказывать о легенде Аговети Истоме, имеющего опыт общения с ведьмами, толпа в зале зашепталась и захихикала – дядька с ухоженной бородой остановил Ермака, призвал всех к порядку и спросил, есть ли вопросы к свидетелю.

– Ермак из Тураха, – начала Беатриса. – Могла ли доза которую вы дали Диане, помутить ее сознание?

– Да она мертва была! Я в нее жизнь вдохнул. Конечно ее сознание изменилось, – возмутился Ермак, искренне не понимая сути вопроса и взбешенный им и сывороткой.

– Почему вы это сделали? – спросила Беатриса.

– Что из? – уточнил Ермак.

– Почему вы решили заступится за малознакомую вам колдунью? – жестко поставила вопрос Беатриса.

– Я влюбился в нее, – сказал Ермак и посмотрел на Диану, которая смотрела куда-то вдаль. – Ди, я люблю тебя.

– Диана, какие чувства вы испытываете к свидетелю? – спросила Беатриса.

Диана опустила засверкавшие глаза. Сыворотка в теле Ермака ответила за нее:

– Она тоже сказала это. Тогда в голубом шаре. Да мне и не нужно было слышать, это я видел в ее глазах.

– Возражаю, – со второго ряда выкрикнула девушка с горбинкой на носу. – Я находилась в тот момент с Дианой и ничего подобного не слыша.

– Возражение отклоняется, – сказала Леония. – Как и вопрос, так как к делу ничего из этого отношения не имеет. Предлагаю закрыть эту тему.

– Не согласна, – запротестовала Беатриса. – Это доказывает, что показания свидетеля не так надежны и имеет место скрывать некую правду.

– Это доказывает, лишь мотивацию свидетеля, не более, – возразила Леония.

– А как же то, что он сирота, да еще и…

– Тихо, – оборвал их дядька с ухоженной бородой. – Мне абсолютно плевать на эту ерунда. Этот человек под сывороткой и до сего момента вопросы задавались правильно и в их достоверности я уверен. Барышни, не устраивайте здесь базар. У вас есть еще вопросы к свидетелю?

Ермак рассказывал о своей жизни. Говорил о Диане, о любви к ней, о том, что влюбился в нее, не с первого взгляда, но с первого слова точно. Он рассуждал о детстве и своем алкоголизме – рисовал между ними параллели. Он подытожил свои рассуждения о встречи с Ди, и лишь вспомнил о ее теле и их близости. Он знал, что эта женщина завладела им, понимал, что она непроста и сложна до безобразия и за это-то он любил ее.

А потом Ермака вывели из зала суда.

А, быть может, все это был сон.

* * *

В свое сознание Ермак пришел сидя на кровати в обнимку с сумкой от сапожника. За окном тускло мерцали звезды. Гостиничный номер был девственно не тронут. Напротив Ермака сидела рыжеволосая Габриэль. Она пристально смотрела на него, сверкающими грустью глазами. Ермак почувствовал стыд. Такой, который бывает после сильной пьянки, когда на утро ни черта не помнишь, а вместо отдохнувшего духа, всем телом ощущаешь похмелье и всей душой чувствуешь стыд – не зная за что, но это поганое чувство не отпускает.

– Как все прошло? – спросил Ермак, для того чтобы тишина не усиливала в нем чувство стыда.

– Кажется, ты полностью потерял над собой власть, когда начал рассказывать о… – Габриэль запнулась и немного покраснела. – Об Истоме и его проблеме.

– И? – попросил продолжить ее Ермак.

– Когда судья тебя остановил, ты начал нести несвязные друг с другом слова и тебя вывели.

– И? – повторил Ермак.

– Диану полностью оправдали.

– Габриэль, – произнес Ермак.

Она качнула головой и прижала указательный палец к своим губам:

– Мэншен двадцать один – это ее дом, – Габриэль вздохнула. – Бал в честь ее оправдания в зале, что в левом корпусе от здания суда.

Ермак хотел было извиниться, сам не зная за что, но Габриэль жестом остановила его и, посмотрев в окно, где все также бледно мерцали звезды, сказала:

– Ступай.

* * *

В холе гостиницы не горела ни одна свеча, лишь тусклый оконный свет кое-как освещал помещение. Хозяин не обратил на Ермака никакого внимания, так как был занят приставаниями к маленькой заплаканной девчонке. Ермак посмотрел на них, ему стало жаль девочку, но вмешиваться он не стал и вышел в холодную ночь.

Идя по пустым улочкам города Ермака терзало плохое предчувствие. Оно бурлило в его груди и сжимало органы, также крепко как Ермак сжимал в руке свою сумку. Произойдет что-то плохое – Ермак был уверен в этом. Навстречу ему встретилась группа молодых людей с флягой драконьей воды, они пошатывались, о чем-то шептались, но ни им, ни Ермаку не было друг до друга никакого дела.

До самого зала, где проходил бал Ермак не встретил больше ни души. У входа стояли два здоровенных мужика. Не далеко от них, за углом, отливал какой-то пьяный придурок.

– Тебе нельзя, – остановил Ермака один из здоровенных мужиков.

– Почему же? – спросил Ермак. Чувство, что сейчас случиться что-то плохое долбило по вискам.

– А не твое собачье дело, нельзя и все, – сказал громила.

Распахнулась дверь зала. Ермак отступил на пару шагов. На улицу вывалилась беловолосая Леония, в обнимку с каким-то молоденьким парнем. Она узнала Ермака: