Эрнст Генри

На заседании Редакционно-издательского совета Институтом истории была представлена моя работа „Карьера мистера Эттли“. Было постановлено до отправки рукописи в МИД предложить мне учесть замечания рецензента РИСО.

Эти замечания получены мною теперь в письменном виде. Я поражен их политической безграмотностью. Не стану нагружать Вас подробным разбором рецензии; приведу лишь несколько характерных примеров.

В самом начале рецензент предлагает „прежде всего“ заменить нынешнее название работы об Эттли следующим: „Превращение Лейбористской партии в партию английского империализма“. Это, разумеется, грубейшая антиленинская формулировка, так как предполагает, что ранее — очевидно, до современного периода Эттли, который я описываю, — лейборизм не был партией английского империализма.

Как может рецензент такого авторитетного учреждения, как РИСО АН СССР, требовать от автора такой установки? Как может автор подчиниться такому требованию?

Прошу Вас поэтому, Вячеслав Петрович, назначить другого рецензента.

Простите, что отнял у Вас время

С. Ростовский (Леонидов)

26 августа 1950 г.»

Через 3 месяца, 27 ноября, Эрнст Генри вновь обратился к Молотову:

«Глубокоуважаемый Вячеслав Михайлович!

Я написал памфлет против Клемента Эттли (на основе его биографии). Думаю, что в связи с участившимися выступлениями Эттли против СССР и движения сторонников мира, такая работа своевременна.

В виду особой остроты и ответственности темы решаюсь послать рукопись Вам в надежде, что (в случае годности) Вы дадите указание о ее возможном использовании.

А. Леонидов (С. Ростовский)»

Но Молотов занят другими делами. А Эрнст Генри пребывал в растерянности. Множество халтурщиков потирали руки — идеологические кампании открыли новые возможности для неплохого заработка. Если издательство медлило с выпуском совсем уж плохонькой книжки, сразу обращались к высшему начальству с жалобой на зажим писателя-патриота. Один автор представил в издательство «Московский рабочий» рукопись под названием «Американское гестапо», посвященную «системе внутриполитического шпионажа и полицейского террора в США». Издательский редактор констатировал: рукопись основана «на домыслах и измышлениях». Автор, как и Эрнст Генри, обратился к Молотову: издательство не спешит выпустить книгу, посвященную такой политически острой теме! И на это послание Молотов откликнулся. Переслал письмо секретарю ЦК Михаилу Суслову. Тот сам не посмел принять решение. Рукопись отправили на просмотр министру госбезопасности генерал-полковнику Виктору Семеновичу Абакумову. Министр ответил: «При подготовке рукописи автор использовал закрытые материалы, говорить о которых в открытой печати нецелесообразно. На квартире у автора хранились секретные материалы об американской разведке. Органами безопасности все эти материалы изъяты». «Закрытые» материалы — это об американской разведке? Но имелись в виду вовсе не документы ЦРУ, добытые нашей разведкой, а статьи из американской прессы, которые следовало держать в секрете от советских людей… В данном случае мнением министра госбезопасности пренебрегли. Название книги — «Американское гестапо» — так понравилось в ЦК, что книга в 1950 году вышла в свет.

Эрнсту Генри приходилось труднее, но он не унывал: «Занимался литературно-политической работой, постоянно сотрудничал в журналах „Новое время“, „Новости“, а также писал для „Октября“, „Литературной газеты“, „Огонька“. Почти закончил для Госполитиздата большую книгу „Кризис лейборизма“».

Жизнь без зарплаты в Советском Союзе — испытание. Размер литературного гонорара обретает особое значение. Пришлось Эрнсту Генри по этому поводу писать директору Государственного издательства политической литературы Сергею Митрофановичу Ковалеву:

«Дорогой товарищ Ковалев,

Международная редакция сообщила мне об отказе установить гонорар за книгу „Банкротство правого лейборизма“ из расчета 2500 руб. за авторский лист. Возможно, что некоторые обстоятельства дела Вам не известны, поэтому пишу лично Вам.

Тов. Калюта подтвердит, что когда мы в самом начале уговаривались с ним о книге об Эттли, я хотел получить 3000 руб. за лист — ставку, предложенную мне Институтом истории Академии наук, и согласился на 2500 руб. ввиду предполагавшегося массового тиража. Эта цифра — 2500 руб. — была внесена в „предложение“, которое, несомненно, можно разыскать в международной редакции.

Хотя несколько обидно, товарищ Ковалев, что эта ставка снижается теперь до 2250 руб., хотя, как Вы знаете, я потратил много труда в прошлом году на неизданную рукопись. По требованию издательства я актуализировал и дорабатывал эту рукопись пять раз и месяцами сидел над ней.

Я надеюсь поэтому, что Вы сочтете возможным дать указание международной редакции сохранить в силе старый уговор. Думаю, что в данном случае я прав. Новая книга будет гораздо важнее старой. Мне кажется даже, что это будет лучшим из того, что я написал. Возможно, авторы всегда так думают.