Эрнст Генри

В крайнем случае предлагаю следующее: если по представлению работы в апреле Вы сочтете, что она не заслуживает ставки в 2500 руб., то я теперь же формально обязываюсь без каких-либо дальнейших возражений согласиться на пониженную ставку и соответственное изменение договора.

Мне не везет с Госполитиздатом — за два издания книги „Гитлер против СССР“ я получил во время войны ровно 5000 руб.

Простите, что побеспокоил Вас

С. Ростовский (А. Леонидов)

10 февраля 1952 г.

тел: К 5–35–95».

Это вообще был трудный год для Эрнста Генри. Но он продолжал работать.

В воскресенье, 5 октября 1952 года, в 7 часов вечера открылся ХIХ съезд партии. Первый за 13 лет — предыдущий Сталин собирал в 1939 году. И первый для Эрнста Генри, который за прежними партийными съездами наблюдал издалека. Он ожидал чего-то значительного.

Вступительную речь произнес Молотов, которого не слишком осведомленное население страны по-прежнему считало вторым человеком после Сталина. Он попросил почтить память умерших товарищей, напомнил о враждебном капиталистическом окружении, о том, что империалистический лагерь готовит новую мировую войну, но успокоил делегатов:

— Наша партия пришла к ХIХ съезду могучей и сплоченной, как никогда.

И закончил бравурно:

— Да живет и здравствует многие годы наш родной, великий Сталин!

Здравицами вождю заканчивались все выступления на съезде, делегаты автоматически вставали и аплодировали.

Сталину было почти 74 года. Эрнст Генри, как и многие, удивился: вождь отказался делать основной доклад. С отчетным докладом ЦК выступил Георгий Маленков. Он был одновременно и секретарем ЦК, и заместителем председателя Совета министров, ведал всеми организационными делами, держал в руках партийно-государственную канцелярию и воспринимался как самый близкий к Сталину человек, как заместитель вождя. Маленков подчеркнул возрастающую роль государства:

— Мы оказались бы безоружными перед лицом врагов и перед опасностью разгрома, если бы не укрепляли наше государство, нашу армию, наши карательные и разведывательные органы.

Маленков говорил не только о фантастических успехах родной страны, но и о бедственном положении Запада, об обнищании американских трудящихся, о падении покупательной способности доллара, о росте дороговизны и снижении заработной платы. На следующий день Эрнст Генри изучил номер «Правды» с речью Маленкова, которую теперь полагалось цитировать по всякому случаю.

К удивлению Эрнста Генри, который привык к живой политической жизни — даже партийные съезды немецких и британских коммунистов проходили достаточно живо — все выступления на ХIХ съезде были на редкость серыми и скучными, ни одного живого слова. Внимательно следили только за тем, кому и когда предоставляют слово (это свидетельствовало о положении в иерархии власти), кого критикуют и кого хвалят.

Съезд запомнился, пожалуй, только тем, что Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков) переименовали в Коммунистическую партию Советского Союза, а Политбюро ЦК — в Президиум ЦК.

Сталин все-таки выступил — в последний день съезда, на вечернем заседании 14 октября, уже после выборов нового состава ЦК и Центральной ревизионной комиссии. Вождь поблагодарил братские партии за поддержку и обещал, в свою очередь, помогать им в дальнейшей «борьбе за освобождение».

В ноябре 1952 года Эрнст Генри прочитал в газетах пугающую новость. В Праге начался громкий и зловещий судебный процесс по делу генерального секретаря ЦК Компартии Чехословакии Рудольфа Сланского. В годы войны он руководил Чехословацким штабом партизанского движения, в 1944-м был одним из тех, кто поднял восстание в Словакии, которая после расчленения страны в 1939 году стала марионеточным государством под германским контролем.

Сланский стал жертвой борьбы за власть и начавшейся антисемитской кампании. Его арестовали в ноябре 1951 года и через год устроили масштабный процесс. В списке тех, кого посадили на скамью подсудимых, Эрнст Генри увидел более чем знакомое имя — Андре Симон, главный редактор основной партийной газеты Rudé právo («Красное право»). Это был псевдоним старого коммуниста Отто Каца, хорошо известного ему еще по Лондону; британские спецслужбы считали его опаснейшим смутьяном… Эрнст Генри недоумевал: за что могли арестовать абсолютно преданного Сталину человека? В обвинительном заключении записали: «Антигосударственный центр Сланского, равно как и титовцы в Югославии, придумали так называемую теорию чехословацкого особого пути к социализму. Под прикрытием этой теории, что, собственно, означало восстановление капитализма, центр осуществлял подготовку к восстановлению старых отношений в Чехословакии по примеру Тито и под руководством английских и американских империалистов».

Из 14 подсудимых 11 были евреями. Процесс в Праге носил откровенно антисемитский характер.