Есенин в быту

Игнорируя потуги кремлёвских авторитетов (Д. Бедный жил в Кремле, а Сосновский бывал там по долгу службы) и большевистской прессы, писатели почти единодушно встали на сторону обвиняемых:

«Львов-Рогачевский сказал, что в произведениях обвиняемых можно отметить не только отсутствие антисемитизма, но даже любовь к еврейскому народу. Писатель А. Эфрос указывал, с поэтами Орешиным и Клычковым он встречается ежедневно в течение нескольких лет и не заметил с их стороны никаких антисемитских выпадов, хотя, как еврей, он был бы к ним особенно чуток.

Такое же показание сделал писатель Андрей Соболь. Тов. Сахаров, в течение пяти лет живший вместе с Есениным, отмечает случаи пьянства и дебоширства с его стороны, но отвергает возможность проявления им антисемитизма. Поэт Герасимов в своей характеристике поэтов Орешина и Клычкова отметил, что с первых дней революции они работали в Пролеткульте, работали честно, причём ему в течение нескольких лет приходилось общаться с ними и опять-таки он не наблюдал у них никаких антисемитских уклонов.

С защитительной речью выступил т. В. П. Полонский, призывавший судить поэтов за хулиганство, за пьянство, за дебоширство, но отнюдь не за антисемитизм, которого он в их деяниях не усматривает».

К счастью для четвёрки поэтов, писатели проявили профессиональную солидарность с ними. И суд ограничился лишь товарищеским порицанием. Приговор был оглашён 13 декабря:

«Товарищеский суд признал, что поведение поэтов в пивной носило характер антиобщественного дебоша, и постановил объявить поэтам Есенину, Клычкову, Орешину и Ганину общественное порицание. Суд считает, что инцидент с четырьмя поэтами ликвидируется настоящим постановлением товарищеского суда и не должен служить в дальнейшем поводом или аргументом для сведения личных счётов. Поэты Есенин, Клычков, Орешин и Ганин должны иметь полную возможность по-прежнему продавать свою литературную работу».

15 декабря постановление товарищеского суда писателей было опубликовано в «Известиях ВЦИК». Есенин и его приятели избегли рассмотрения их «дела» официальным органом власти – Народным судом.

Против ли я жидов? С 19 на 20 января 1924 года Есенин вновь «засветился» – очередной скандал в кафе литераторов. Через день страна была потрясена кончиной главы государства В. И. Ленина. Казалось бы, не до заурядного происшествия, случившегося в одной из московских забегаловок. Нет! Газета «Рабочая Москва» сочла уместным 22 января (!) откликнуться на этот инцидент статьёй «Новые подвиги поэта Есенина»:

«Во втором часу ночи, 19 января в кафе „Домино“, на Тверской улице, зашёл прославившийся своими пьяными выходками поэт Есенин. Есенин был сильно пьян. Швейцар пытался не пустить пьяного в кафе, Есенин набросился на швейцара и силой ворвался в помещение.

– Бей конферансье, – закричал скандальный поэт.

Завязался скандал. Швейцар вызвал милицию. Явился постовой милиционер Громов и предложил Есенину:

– Пожалуйте в 46 отделение…

Но справиться одному милиционеру с буйным Есениным было не под силу. Пришлось звать дворника.

По дороге Есенин совсем вошёл в азарт. Дворник и милиционер, не согласившиеся с его лозунгом – „Бей жидов, спасай Россию“, были избиты. При этом поэт совершенно не стеснялся в выражениях, обзывая своих спутников „жандармами, старой полицией, сволочью“ и т. д. Попутно обругал Демьяна Бедного и Сосновского.

В отделении Есенин продолжал буйствовать, кричать и ругаться. Пришлось вызвать врача, определившего у Есенина сильную степень опьянения и нервного возбуждения. На утро, вытрезвившись, Есенин был отпущен под подписку. Это уже третья по счёту подписка».

Упомянутые в газете кремлёвский поэт Д. Бедный и «маленький картофельный журналистик» Л. С. Сосновский приложили немало усилий, чтобы «дело четырёх поэтов» перевести на политические «рельсы». Естественно, что Есенин не питал к ним ни любви, ни уважения. Крайне мнительный и ранимый, он помнил все обиды (в том числе мнимые) и никому не прощал их (даже родителям).

Но вернёмся к событиям 19–20 января. Как упоминается выше, Сергей Александрович был препровождён в 46-е отделение милиции. Там был составлен следующий протокол:

«Сего числа в отделение явился милиционер поста № 231 Громов, который, доставив с собой неизвестного гр-на в нетрезвом виде, заявил: „Ко мне на пост пришёл служащий из кафе „Домино“ и попросил взять гражданина, который произвёл драку. Когда я пришёл туда и попросил выйти его из кафе и следовать в отделение, он стал сопротивляться; но при помощи дворников его взяли и силой доставили в отделение. Дорогой он кричал: „бей жидов“, „жиды предали Россию“ и т. д. Прошу привлечь гражданина к ответственности по ст. 176 за погромный призыв“.

Допрошенный по сему делу, по вытрезвлении, неизвестный назвался гражданином Есениным Сергеем Александровичем, проживающим в санатории для нервнобольных, Полянка, дом 52».