Ещё один плод познания. Часть 2 (СИ)

А ради нас? Боже, как же мне не стыдно!.. Резко вынырнуло сейчас неотлучно пребывавшее при ней воспоминание о своей собственной оплошности, которая... ей непередаваемо страшно было думать, к чему эта оплошность могла привести... Да, десять с лишним лет назад - месяцев через пять после случая в метро, - они поехали в августе на неделю в Норвегию, они снимали там, близ фьорда, дачный домик, двухэтажный, деревянный, но оборудованный - на то и Скандинавия, - в соответствии с новейшими стандартами. Там была и детская площадка - удобная, с песком и игрушками. Однажды, в светлое ещё время, под вечер, она, Аннет, готовила салат на ужин, а семилетний Виктор и Матье, которому было около пяти, возились на этой площадке. Возились, но потом - Аннет понимала, что это она недосмотрела, надо было то и дело выглядывать, проверять, что они там делают, - соскучившись, вздумали залезть на крышу по металлической стремянке, наискосок и, казалось, очень устойчиво приставленной к стене. У лесенки были бортики, очень надёжные, и детям было совсем не страшно подниматься наверх; но, когда Виктор, а следом за ним маленький Матье шагнули на крышу, они, ощутив себя на немалой высоте, испугались - тем более, что крыша эта была не совсем плоской, а чуть покатой... Ребята хотели было начать спускаться, но Матье - так потом рассказывали они оба, - задел ногой стремянку, и она с оглушительным грохотом рухнула вниз, придавив небольшое тонкоствольное деревце... Мальчики, при всём страхе, который они испытывали в эти секунды, понимали, что двигаться нельзя, что надо держаться за штыри и выступы, которые, к счастью, там были, и друг за лруга... Они отчаянно закричали, зовя на помощь, и ещё сильнее их закричала выбежавшая на грохот - в невообразимом ужасе, - Аннет... Вот тогда - слава Богу, - и подоспел Мишель, который ходил купаться в холодной морской воде... Он, увидев происходящее, побелел от ужаса не меньше жены, но при этом быстро "схватил" ситуацию... Подбежал к ней, тихо сказал: "Набери экстренную линию телефонной компании, узнай номер местной полиции и как звонить!.." Затем - встав у стены, под тем участком крыши, где находились дети, чётко - всеми силами стараясь внушить им уверенность в том, что они защищены, - проговорил, ставя как бы печать непреложности на каждом слове "Ребята! Я. Иду. Не. Шевелиться. Ждать!" Это был приказ папы, сильного и знающего, что он делает; и сыновья припоминали потом, что им стало менее страшно, когда они это услышали. Он решил, что должен взобраться наверх, к ним, опасаясь, что они не выдержат долго, что кто-то из них, не дай Бог, сделает всё-таки неверное движение... Он опасался этого, понимая, сколь страшно ощущение высоты: по тротуару уверенно пройдёшь много километров, не боясь соскользнуть на мостовую... ну, а если этот самый тротуар подвесили бы метров на сто над землёй?.. И, тихо прицыкнув на Аннет, обомлевавшую от страха ещё и за него, - полез!.. Он никогда не занимался альпинизмом, но любовь к своим малышам, воля - и ещё тренированность солдата строевой службы, - выручили!.. Хватко цепляясь за выступы на стене, он добрался до балкона под крышей. И, карабкаясь, не переставал, переводя дыхание, повторять детям: "Ребятки, папа здесь, папа с вами, лежите не шевелясь!" И безмолвно молил свою левую, раненую когда-то ногу - не подведи, родная, не застынь сейчас!.. И она - действительно родная, живая, - не подвела... И, поймав не совсем ясно зачем - для украшения, что ли, - торчавшее на краю ската железное кольцо, он полугимнастическим рывком взмыл на крышу; затем накрепко обхватил правой рукой Виктора, а левой зажал под мышкой малыша Матье - ею же уцепившись за какой-то штырь. И тогда громко возвестил: "Аннет, я держу их, не волнуйся, немедленно звони! Малыши, родные, всё, лежите спокойно, я здесь, мы вместе, нам сейчас помогут!.." Она выполнила всё. Дальше были пятнадцать минут, в течение которых она замирала от страха, отойдя метров на двадцать от дома и глядя на них, лежащих плашмя на этой крыше; а Мишель в это время держал ребят стальной хваткой, так, что им даже чуть больно было, и, успокаивая их, рассказывал им о цирковых акробатах, которые здесь и сплясать могли бы... И, наконец, приехала бригада аварийной службы и их - сначала детей, потом Мишеля, - бережно доставили на твёрдую землю. Да ещё и спросили, не хотят ли они подать на хозяев в суд за не убранную, а опрометчиво оставленную и не закреплённую как бы следовало лестницу. Но для Мишеля и Аннет дикой и кощунственной была даже сама мысль о каких-то там денежных "компенсациях" перед ликом этого дарованного Богом спасения; и они, напротив, извинившись перед хозяевами, оставили им вполне адекватную сумму за обрушенную стремянку...

А её, Аннет, виновно лепетавшую "Меня убить мало, как же это я не смотрела за ними?..", Мишель не только ни в чём не упрекнул, - нет, он сколь любяще, столь и непререкаемо сказал ей тогда: "Хватит. Тебе абсолютно не в чем каяться. Недоглядеть может любой. Ты замечательная мама, и я запрещаю тебе изводить себя".