Эшелон сумрака

Я даже взглянула и улыбнулась ему, чтобы проверить злится он или нет. Но он ждал, когда я открою, обратив голову даже не сюда, а к бокалу, снова замершему в его руке.

— Это… платье! — подняла его выше, — какое красивое! И… с пуговицей, — я аккуратно задела её пальцем, будто боясь сломать, — самой настоящей… — это я уже прошептала, — вы! Вы просто! Спасибо…

Я хотела подбежать к нему и обнять так, как делала только в детстве с бабушкой — единственным человеком, которого я любила. Теперь не единственным.

— Это малая доля, Лу. Это… лицевая сторона другая, — его губы дёргались так, будто он сдерживал смех, — верно. Вот так.

Я нахмурилась и примерила платье на себя таким образом, чтобы пуговка оказалась сзади. А после внимательно воззрилась на непроницаемую маску мужчины.

Украшение, которое носится на спине? Это же глупость!

Через минуту моих молчаливых вертляний я услышала шаги и стук, которые почти сразу прекратились. Оушен на них не отреагировал, села обратно на диван и я.

— Насчёт слухов, — вспомнил он, — про меня говорят что-то ещё, кроме того, что ты перечислила?

Я поджала ноги под сиденье и задумалась.

— Конечно говорят, милорд, — я вытянула губы, — про вас существует байка, которую знает, наверное, каждый!

— Байка? — переспросил он.

Я кивнула.

— Как оказалось, лишь глупость, — поправила саму себя, — сказка без капли правды.

Он продолжил молчать, ожидая моих слов. Я же рассказывать ему не хотела, словно сама была той выдумщицей, кто всё это придумал.

— Из-за того, что вы вернулись с войны, где много кого убили, на вас лежит проклятье, — сдалась под его незримым взглядом я, — сейчас я понимаю, что вы болеете, а раньше… тоже думала, что вы прокляты, поэтому и не выходите.

Он хмыкнул.

— Проклятье? — насмешливый тон, — в какой-то мере так и есть.

Я подалась вперед, будто боясь пропустить то, что он скажет дальше. Но он молчал.

— А ещё, — вышло как-то с придыханием, — от этого проклятья вас спасёт любовь.

Мужчина замер на мгновение, а потом наклонился к поставленной на пол бутылке, чтобы налить себе ещё.

— Замечательно, — выразился он, — скажу об этом Арзту — он оценит.

Я смущённо поджалась обратно и скривила спину, защищаясь от его нового взгляда и слов:

— Ничто не может решиться так просто, Лу, — наставительно заявил он, — ты, как и все люди, хочешь верить в волшебство. А если оно и существует, то цена его настолько непомерна, что ни один человек с ней не справится.

Я могла сколько угодно раз придумывать на себе его зелёный внимательный взгляд, однако он никогда не становился в моих мыслях злым или мрачным, каким был сейчас его тон.

— Любовь в отличие от волшебства реальна, господин, — с важным видом заметила я.

Он улыбнулся.

— Реальна. Однако моей болезни помочь не способна, — мягко заметил он.

Я пожала плечами и позволила себе вольность:

— А вы пробовали?

Он слегка опешил, замер и кивнул, кажется, самому себе.

— Допустим. В таком случае кто кого должен полюбить? — насмешливый вопрос.

— Вас, — выпалила я, — вы же жестокое чудовище.

Он закашлялся. Сквозь этот кашель прорывался смех, от которого он прикрыл рот рукой и выдохнул, закинув ногу на ногу.

— Благодарю за столь к-хм… лестное обращение, Лу, — всё ещё посмеивался он, — обязательно как-нибудь проверим.

Я подняла на него глаза.

Он имел ввиду врача и себя или… себя и меня? Кто именно проверит?

— Я бы хотела вылечить вас, Оушен, — прошептала с совершенно серьёзным выражением лица.

Он повернулся ко мне профилем, после чего спросил:

— Двусмысленная фраза. Как и в тот раз с ответственностью. Ты специально выстраиваешь диалог так, или мне на каждом шагу мерещатся… непозволительные вещи?

Я приосанилась.

— Непозволительные? — сглотнула.

Со стороны входа прозвучал стук, а затем голос того самого слуги:

— Я привёл двух служанок, как вы и приказывали, милорд, — он стоял со склонённой головой, в отличие от двух девушек в серых платьях, почти сразу упавших на колени и съёжившихся от страха.

— Проводи… девушек до ванны, госпожа сейчас подойдёт, — он вернул внимание мне, — ты должна была понять, что я эгоистичен, Луана.

Он дождался, пока они выйдут, и продолжил:

— Как и должна была понять, что я никогда не смогу подойти к тебе, — он сделал глоток, — и есть огромная вероятность, что после наступления твоего совершеннолетия, я женюсь на тебе.

Сердце подпрыгнуло до подбородка. Не билось оно с того самого времени, как этот разговор только начался.

— Однако, моя расчётливость и самолюбие способны сделать тебя лишь той, кто скрасит мои и в самом деле проклятые пятьдесят — чуть больше лет жизни. Ты никогда не станешь моей женой, Лу. Никогда не увидишь моих глаз. Никогда не подойдёшь ближе, чем на уже опасный метр. И никогда меня не коснёшься.

Он безэмоционально кивнул мне и себе.

— Могу уверить тебя, что со мной будет лучше, чем с тем, кого выберет тебе твой дед. Не утверждаю насчёт увлекательности времяпровождения, но… как я уже отмечал — ты вполне мне подходишь.