Эскадрон особого назначения

– Позволите?

– Конечно, господин штабс-ротмистр.

Упс, на гитаре семь струн вместо привычных шести… Засада.

Но пальцы сами начинают бегать по грифу и брать нужный аккорд. Кое-что могём! Ну то есть – могем.

Исполняю вольную интерпретацию детского хита «Спят усталые игрушки», потом возвращаю инструмент Трубецкому.

– Ложитесь отдыхать, корнет. Кто знает, что ждет нас в завтрашний день!

Снова иду к себе, ложусь на кровать и закрываю глаза.

В той жизни, кроме мамы, у меня не было той женщины, которую я бы действительно любил. Может, хоть в этом мире повезет больше?

Глава 21

Утро проходит как обычно: зарядка, завтрак, построение, постановка задач на день, распределение нарядов и караулов. Покончив с рутиной, ставлю задачи Цирусу – пока меня не будет, ему придется рулить эскадроном.

– Я вернусь вечером, во сколько точно – не знаю. Надеюсь, до отбоя. Справитесь?

– Справлюсь, господин штабс-ротмистр.

– Отлично. И да, чуть не забыл – вчера возле медпункта наблюдался аншлаг.

Цирус не может сдержать улыбку.

– Ничего смешного, поручик!

– Виноват!

– Все мы виноваты. Значит так: пока эскадрон не превратился в инвалидную команду, отдайте распоряжение всем командирам взводов: отпускать нижних чинов к фельдшеру только в самых крайних случаях.

– В каких именно?

– Например, если убьют.

Поручик понимающе кивает.

– Ясно. Я распоряжусь.

Остальные поручения – обычная мелочовка, что и как нужно делать – Цирус знает не хуже меня.

Иду готовиться к поездке в город.

На пути попадается берегиня. Беру под козырек.

– Доброе утро, Софья Александровна.

– Здравствуйте, Николя!

Многозначительно хмыкаю.

– Простите, господин штабс-ротмистр, – поправляется она.

Хоть мы и вроде как знакомые с детства – панибратство в армии необходимо душить на корню. Это вчера я дал вольноопределяющейся некоторые послабления, а с сего дня начинается нормальная повседневная армейская жизнь. Иначе никак.

– Софья Александровна, скажите – почему вас не было на утреннем построении эскадрона?

Она недоуменно машет большими, похожими на крылья бабочки, ресницами.

– А что – это обязательно?

– Разумеется, – вздыхаю я. – На вас форма и погоны, теперь вы подчиняетесь тем же правилам, что и остальные военнослужащие. Поэтому прошу вас обязательно присутствовать на утреннем разводе и вечерней поверке. Конечно, если в этот момент вы не будете заняты какой-нибудь операцией…

– Вы такой строгий, Ник… господин штабс-ротмистр. Никогда не видела вас таким прежде…

– Ну так как, Софья Александровна?

– А разве у меня есть выбор?

– Выбора у вас нет, – сообщаю я.

Она немного мнется, хочет задать какой-то вопрос. Я не собираюсь требовать от нее выполнения всех требований устава и обращаться ко мне по форме.

– Что-то хотели спросить?

– Да. Вы хотели вчера поговорить со мной вечером о вашей семье.

– Планы изменились. У вас было слишком много пациентов, вы наверняка устали, и я не захотел лишний раз вас тревожить. Мы еще обязательно с вами поговорим, а пока, – виновато развожу руками, – вынужден с вами проститься…

– Едете в город?

– Да.

– Тогда, может, возьмете меня с собой?

– А вы успеете собраться за пятнадцать минут?

– Да-да, конечно! – не дожидаясь моего разрешения, она убегает.

Многозначительно гляжу ей вслед. Будь на ее месте кто-то другой, сидеть бы голубчику на гауптической вахте…

Конечно, в отведенные ей четверть часа Софья Александровна не вписалась, да я и не особо на это надеялся. Женщины есть женщины. Против природы не попрешь.

Вместе едем верхом.

Она уверенно держится в седле, а в форме, которая по-женски умело подшита и укорочена в нужных местах, выглядит просто сногсшибательно, я бы даже сказал – секси. Единственное, что ей мешает – длинные роскошные волосы. По-хорошему от них стоило бы избавиться, все-таки в полевых условиях за ними ухаживать сложно, но, вероятно, у берегинь есть какие-то свои способы, и потому прическа не выглядит растрепанной, а волосы грязными.

И вообще Софья Александровна очень даже секси. И дело отнюдь не в том, что после длительного пребывания в исключительно мужском обществе каждая женщина выглядит сногсшибательно. Просто есть в ней что-то приятное моему глазу.

Да, может, она не соответствует всем нынешним канонам красоты, но в стандарты моего времени вписывается идеально. Тот же носик добавляет пикантности ее лицу, а длинные изящные ножки заставят удавиться от зависти всех топ-моделей двадцать первого века.

– Брали уроки верховой езды? – затеваю светскую беседу я, чтобы заодно и скоротать поездку.

– Ездить верхом я научилась еще в имении. Но вы правы, потом, когда училась в Петербурге на медицинских курсах, посещала еще и Манеж.

– Петербург… Манеж… – мечтательно говорю я. – Ну и как там вообще – в России? Мы тут практически оторваны от Большой земли, новости поступают с запозданием… В общем, живем как в глухом лесу.

– А вы знаете, что Антон Павлович скончался в прошлом месяце?

– Антон Павлович? Кто-то из наших общих знакомых или родных?

– Можно сказать и так. Антон Павлович – Чехов.

– Ох…