Эскорт для предателя

— Не сомневаюсь, Камаль-бей, вы очень обеспокоены, и не без причины. Знаете ли вы о том, что некто начал рассказывать про меня нехорошие сказки в Федеральном бюро расследований? Можете себе представить? Этот человек считает, что я выполнил какое-то тайное поручение британского правительства. Как могли бы подумать некоторые, изменил присяге и действовал под вымышленным именем.

— Какой ужас, — всплеснув руками, ответил Атван.

Надо отдать ему должное, актером он был хорошим.

— Да, но с этим все улажено. Вчера в Вашингтоне я пришел к своему шефу. Настоящему, директору ЦРУ. Вполне очевидно, что ему не все было известно о моих последних делах, но этот вопрос мы решили. Проблемы нет, все кончено. Детали обсудит с ФБР мой адвокат. Тем не менее спасибо за сочувствие.

— О, прекрасно. Очень рад.

Голос Атвана прямо-таки источал елей. Настоящий боец. Он понимает, что невозможно выигрывать каждую схватку.

— Камаль, я приехал, чтобы дать вам небольшой совет. Скорее, предупреждение.

— О, как любезно. И чего же оно касается, мой дорогой друг?

— Что ж, буду откровенен, хоть мы не находимся в защищенном кабинете и сложно предугадать, кто может услышать нас. Я считаю, что некий ваш союзник в Иране попал в несколько затруднительное положение. Он ливанец, как и вы. Его имя, по крайней мере каким его назвали при рождении, — Камаль Хусейн Садр. В наши дни он появляется под разными псевдонимами, но чаще всего его именуют Аль-Маджнуном. Не припоминаете?

Атван попытался рассмеяться, но вышло нечто, больше похожее на кашель.

— Но, дорогой мой мистер Паппас, этот господин Садр, или Маджнун, как вам больше нравится, погиб больше двадцати лет назад. Если не ошибаюсь, его убили израильтяне.

— Да, верно. Но как-то так получилось, что он все-таки оказался среди живых. И проблема в том, что теперь его ищут иранцы. Они подозревают, что он причастен к нашей маленькой заварушке в Мешхеде. Пока им неизвестны детали, но иранцы постараются арестовать и допросить его. Тогда они узнают все. Если кто-то не будет действовать молниеносно и не опередит их.

Атван кашлянул. Он все еще пытался что-то скрыть, но напряжение, сковывающее его, было очевидно.

— Какое это имеет отношение ко мне?

— Проблема в том, что иранцы могут найти некий предмет, побывавший в ядерной лаборатории. Сложный прибор, способный воздействовать на компьютерные микросхемы и фрагменты программ. Предоставленный неким ливанским бизнесменом, проживающим в Лондоне. При помощи наших систем перехвата мы записали множество разговоров на эту тему, и, судя по их содержанию, там знают о вас куда больше, чем я предполагал.

— Что же вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, сэр, что если вы не предпримете каких-либо действий, и очень быстро, вам на голову обрушится изрядный кусок дерьма.

— Что за грубый стиль. Вам это не к лицу, дорогой мой мистер Паппас.

— Возможно, но я привык выражаться точно. А что я вообще знаю? Я же обычный американец, я не в состоянии понять образа действий таких изощренных людей, как вы. Пытаюсь учить ученого, да и только. Но проблема в том, что Аль-Маджнун работал на вас, а вы сотрудничали с нами. Иранцы в скором времени выяснят это. Они разберутся, что он убил и их ребят, и наших, и будут в ярости. А после всей той работы, которую вы проделали, мне бы не хотелось, чтобы ваш бизнес рухнул.

Атван встал и подошел к каминной полке. Над ней висела пастель Эдгара Дега, на которой были изображены балерины, готовящиеся к уроку. «Интересно, а эта-то подлинная?» — подумал Гарри. Ливанец пару секунд смотрел на картину, собираясь с мыслями, а затем вернулся к креслу.

— Так что же вы предлагаете, мистер Паппас?

Как недвусмысленно. Условия сделки. Атван делец до мозга костей, и теперь он пытается торговаться.

— Ничего. Кроме того, что вам стоит как можно скорее вывезти вашего человека, Аль-Маджнуна, из Ирана. Вероятно, в Лондон, где он будет под вашим контролем. Это лучший выход, в противном случае он сдаст вас и многих других людей. Сами понимаете, это не угроза. Я не занимаюсь шантажом, не мой профиль. Это просто предложение. Иначе, говоря грубо, как это часто делаем мы, американцы, вас отымеют.

Атван отвернулся, чтобы Паппас не видел его лица. Он всегда контролировал себя. Сейчас он, очевидно, думал о том, как поступить и что он потеряет в зависимости от предпринятых действий. Говорят, что лучшие из шахматистов в состоянии просчитать партию на десятки ходов вперед после размена фигур на доске. Атван явно был из таких людей. Долгое время он занимался самым рискованным бизнесом в мире. Подумав, Атван снова обернулся к своему гостю.

— Вы ведете себя достаточно агрессивно, — жестко сказал он. — Что ж, я принимаю ваши слова к сведению.