Если б не было тебя...

Вчера Артур попытался написать портрет Дианы, и у него не получилось. Как ни старался представить ее с фотографической точностью, сколько не восстанавливал в памяти картину прощания на вокзале, ничего, кроме несуразной мазни не смог выдать. Вторую попытку он даже не стал предпринимать, понимая ее бессмысленность.

В этот момент Артур осознал, что Москва настолько далеко, что Диана перестает быть рядом с ним. С тех пор, как они познакомились и начали встречаться, он так хорошо ее чувствовал, что без проблем мог представить рядом и изобразить по памяти, как живую. Он и сейчас мог ее представить, но не мог написать и не сможет, пока она не вернется. Это было тем неожиданней, что он привык рисовать ее. На это он тратил практически все свободное время. Писал и никому не показывал. Он запечатлевал почти все яркие моменты их свиданий. Затем ставил очередную картину за шкаф, чтобы вскоре начать писать новую. Это было своеобразным дневником, где записи велись картинками из жизни.

Артур привык «записывать» Диану. Даже несколько дней без «записей» было трудно пережить. Как он ни гнал ее от себя, мысль, что Диана может его бросить, что она может не разделять его чувств и пресытиться его обожанием, сводила Артура с ума. И разлука только способствовала этому.

Эта мысль была настолько навязчивой, что все время возвращалась, заставляя его рисовать в уме все более страшные картины. Он представлял, как будет медленно умирать, потому что лишится возможности видеть Диану, как постареет и подряхлеет от переживаний за него Люда, как отвернутся от него Сергей и Семен Исаакович, первый — из-за презрения к человеческой слабости, второй — от разочарования в таланте. Чем больше Артур думал об этом, тем отчетливее представлял крах, поджидающий его, если Диана его бросит.

Не в силах не думать о страшном, Артур не переставал ругать себя. Как мог, он внушал себе мысль, что такое поведение способствует развитию самой настоящей фобии — разлукофобии, как он ее обозвал. Он понимал, что нужно найти в себе силы и не думать о плохом, что нужно как можно чаще вспоминать светлые моменты, что-то смешное и позитивное из их свиданий. Иногда у него получалось, пока коварная мысль снова не заползала незаметно в сознание, разрушая по крупицам построенный радужный домик.

Море было тем местом, где посторонние эмоции уходили на второй план. Оставалось только его восприятие. Созерцание отвлекало Артура от грустных мыслей. Здесь он принимал важные для себя решения.

Вот и сейчас решение пришло само собой. Артур понял, что ему необходимо кому-то высказаться, чтобы не сойти с ума. Кандидатур было не так уж и много. Люда отпадала из-за непонятной нелюбви к Диане. Сергей на роль слушателя не годился — его взгляды на жизнь Артур всегда находил немного легкомысленными. Из близких людей оставался только Семен Исаакович, чья мудрость и понимание всегда помогали Артуру в трудные периоды жизни.

В магазине Семена Исааковича царило оживление, хотя покупателей было всего двое. Они стояли у прилавка, за которым восседал пожилой еврей с непривычно грозным видом.

— Повторяю еще раз — картина не продается. И вообще, для кого, по-вашему, это написано? — Семен Исаакович ткнул свернутой газетой в надпись «не продается» под картиной Артура, что висела у него за спиной.

Артур удивился сердитости друга. Ему даже показалось, что газетой тот вооружился неспроста, а как простейшим средством самообороны. Осталось выяснить, от кого и в связи с чем он так защищался?

Перед прилавком стояли мужчина и женщина. Женщина смущенно улыбалась и теребила рукав куртки спутника. Мужчина раскраснелся, доказывая что-то Семену Исааковичу и яростно жестикулируя руками.

— Подожди, Стелла, — обратился он к стоящей рядом женщине. — Я просто обязан достучаться до него.

Артуру стало интересно, что так усиленно доказывает другу мужчина. Интерес подогревал тот факт, что, пожалуй, впервые ему удалось проникнуть в магазин Семена Исааковича незамеченным. За жарким спором никто не услышал звона колокольчика на входной двери. Артур не спешил приближаться к прилавку еще и потому, что не любил мешать людям разговаривать. Поэтому он свернул налево и затерялся среди картин, откуда было все прекрасно слышно.

— Вы понимаете, я — офтальмолог. Занимаюсь проблемами зрения. Еще я просто обожаю живопись и пишу научный труд об особенностях зрения художников. Причем, пишу я не просто про художников, а про настоящих, талантливых, понимаете?

— Я что похож на тупого? — Артур прямо представил, как подбоченился Семен Исаакович, произнося эту фразу. — Но, картина не продается. Все, что вас интересует, можете выяснять в моем магазине. За его пределами картины не существует.

— Но это невозможно, уважаемый! — в очередной раз взорвался мужчина. — Я пробуду тут еще несколько дней, а потом уеду домой. Даже если я все время буду проводить у вас, мне не хватит его для исследований.

Женщина что-то сказала, но Артур не расслышал. Видимо она пыталась успокоить спутника, потому что тот опять эмоционально заговорил, обращаясь к ней.