Если б не было тебя...

Известно ли вам, что зрение у Моне ухудшалось всю его жизнь? И связано это было с его всепоглощающей любовью к свету, к передаче его неуловимых модуляций. Он был первым, кто рисовал свои картины только на открытом воздухе в любую погоду и во все времена года. Это, ведь, исполнено на пленэре, не так ли? — Профессор кивнул на этюд. — Не увлекайтесь этим, Артур. Иначе у вас появятся проблемы со зрением, что в вашем положении крайне нежелательно. Старайтесь чаще рисовать в помещении.

Не буду расписывать вам технику воздействия солнечного света на глаз. Процесс это достаточно сложный. Достаточно знать, что воздействие это ускоряет процесс старения хрусталика.

Остановимся на цвете. Для вас этого понятия не существует, вследствие того что вы абсолютный дальтоник. И тем не менее, как ни странно это звучит, цвет живет в вас. Понять этого, думаю, не в силах ни один ученый. Но мы попробуем максимально приблизиться к пониманию. В вас присутствует аддитивное сочетание цветов, которое в результате оказывается бесцветным или серым. Общая картина не меняется, когда вы рисуете девушку в цвете. Говорю, не меняется, потому что твердо верю в это, иначе я не ученый. Но! В какой-то момент вы начинаете рисовать в цвете. И возникает вопрос, что движет вами в тот момент? Это точно не мозг, так как импульсы с сетчатки не поступают в него. Тогда что? Я думаю, что подсознание, инстинкт и та информация, которая заложена в нас от рождения. Не каждый этот фактор по отдельности, а их сочетание.

Знаете ли вы, что Моне экспериментировал с сочетаниями цвета и аддитивных оттенков на холсте? Думаю, увидев ваши картины, он бы понял, к какому результату стремился тогда. Он пытался получить максимальный оптический эффект на холсте, а вы его получили, сами того не желая. Методом вдохновения и интуиции, презрев все каноны академического искусства, вы сделали невозможное — придали картине свечение и разнообразие яркости цвета. Вы хоть понимаете, что у вас получилось приблизиться к тончайшим зрительным впечатлениям? Думаю, нет. В такие моменты, — он опять кивнул на этюд, — у вас получится предать отражение света водой или просматривание его сквозь дождь, пар или туман. Для многих художников — это недостижимые ориентиры. А вы можете это! Именно благодаря цветослепоте, вы так смело используете цвета и их сочетания, создавая контраст.

Что же происходит с вами, когда вы начинаете рисовать девушку? Думаю, Моне смог бы ответить на этот вопрос. Он приблизился к этому состоянию, когда умерла его жена Камилла. Тогда он нарисовал ее портрет на смертном одре, показав изменение цвета ее лица. Знаете, что он говорил? Что, когда смотрел на трагическое выражение лица, пытаясь установить правильные пропорции света и тени в красках, которые смерть наложила на неподвижность, он познал это. Он познал, когда черное становится чернее, а белое — белее. Вам не нужно этого понимать, вы и так знаете.

Однажды Моне сказал, что хотел бы родиться слепым, а потом прозреть, чтобы передавать на полотне свои впечатления, не находясь под влиянием прежнего опыта. Понимаете, о чем я?

— Не очень, — Артур был удивлен пылкостью профессора, его совершенно ненаучными объяснениями.

— Именно это вы делаете, рисуя девушку! Вы отображаете свои впечатления, не зная, какие они на самом деле.

Лев Сергеевич замолчал, а Артур задумался, почерпнул ли он что-то полезное из всего услышанного.

— Пропущу-ка я еще рюмочку, — улыбнулся профессор, наполняя рюмку. — Разволновался не на шутку. Уж простите сентиментального дурака. Просто, удивлен, честно скажу, удивлен, как никогда в жизни. Так удивлен, что готов поставить под сомнения многие утверждения.

Он выпил коньяк и отхлебнул остывший кофе из чашки.

— Хочу задать вам один вопрос, если обещаете не обижаться, — взгляд профессора стал немного лукавым. — Сделайте скидку на возраст и опыт в этих вопросах.

Ничего лучше, как пожать плечами, Артур не смог придумать.

— Любите ли вы ее? Или она является для вас средством достижения цели?

— Какой цели?

— Ну, как какой? Благодаря ей, маленький кусочек вашего мира окрасился, — Лев Сергеевич перестал улыбаться.

Артуру тоже было не до улыбок. Он не понимал, как кто-то может сомневаться в его любви к Диане? Да, он не хотел терять возможность видеть ее, но точно любил не за это. Это явилось стимулом к любви, первоначальным толчком.

— Молчите? Тогда, еще вопрос. Знает ли она о вашей цветослепоте?

— Собираюсь рассказать, — покраснел Артур. — Никак не решусь.

— Думаю, вы любите ее по-настоящему и ужасно боитесь потерять. Я прав?

— Наверное… Я не пытался анализировать свое чувство.