Если бы

Все понимали – так просто с улиц Хантс-Пойнта и Мотт-Хейвен не уходят.

Свалка притихла в ожидании бури.

К ржавым засовам на дверях меблированного дома Бутча добавились заколоченные окна первых этажей. Горсть постояльцев перебралась этажом выше и затаилась. Пропали вернувшиеся после тягостных холодов бездомные собаки и коты, как и мусор у подъездов. Жильцы перестали его выносить: оставляли в коридорах, за дверями, и на лестнице. К нестерпимой вони привыкли, перестав замечать, как и крыс. В любое время дня и ночи они нагло бегали коридорами, раздирали пакеты с объедками, грызли проводку в раздолбанных стенах. Электричество устраивало безумную свистопляску: то появляясь – то исчезая.

По колдобинам все чаще разъезжали автомобили и грузовики, останавливались у дома. Из окна комнаты Лина наблюдала, как из багажников выгружали объёмные спортивные сумки и мешки, сносили в запертые комнаты четвёртого этажа.

Она запрещала себе задумываться: что в них. Как и все, Лина страшилась развязки.

Поздно вечером она тихо постучала в дверь:

– Это, я!

Клацнул замок, и Лина тенью скользнув внутрь. И ахнула, когда увидела покрытое красными пятнами лицо.

– Ничего?

– Нет, – Джулия вытерла глаза уголком грязного фартука.

– Не плачь! Он наверняка ночует у кого-то из друзей, такое ведь бывало... – Лина поперхнулась, вдохнув горький резкий воздух, застрявший в горле.

– Третьи сутки…

– Говорила с Бутчем?

– Без толку. Его не видали, – пошатываясь, Джулия прошла в гостиную, рухнула в кресло. Стеклянный взгляд упёрся в колени.

– Мы найдём его, обещаю! – присев на продавленный подлокотник, Лина оглянулась в поисках источника вони и прыгнула к плите. Она сорвала с огня шипящую кастрюлю, опрокинула в мойку и пустила струю воды. Комнату наполнил удушливый пар.

Кашляя, Лина распахнула форточку. Обернулась к скорбной фигуре и застыла. Среди грязной посуды, перевёрнутых банок специй, крошек, и остатков еды заметила начатую бутылку виски.

– Ты пила?

Джулия молчала, подбородок свесился на грудь.

– Миленькая… – испуганно прошептала Лина, упала на колени, сжала чёрные ладони. Перебирая мозолистые пальцы, заглянула в красные глаза:

– Я разыщу Кроссмана и попрошу его найти Джейсона, слышишь? Ты меня слышишь, Джули? Пол отыщет его, обещаю! Ты только больше не пей родная, ладно? Тебе ведь нельзя... – умоляла Лина хриплым голосом, целовала, прижимала вялые руки ко лбу, к щекам.

– Худо будет. Беда.

– Неправда, не говори так! Всё будет хорошо, вот увидишь. Ты просто устала. Очень-очень устала, милая. Поздно уже, тебе нужно отдохнуть. Давай помогу прилечь?

– Нет. Посижу ещё. Подожду.

– Ладно. Заварить чай? Хочешь? Как ты любишь? Из двух пакетиков?

Джулия словно очнулась, подняла глаза:

– Спасибо деточка, не хочется, – она погладила Линины волосы заторможённым, сонным движением. – Скоро сериал… Посмотрю чуток, потом уж лягу, чего уж там.

– Хорошо, посмотрим вместе.

– Нет, курочка, не нужно. Тебе, поди, на учение скоро. Ты иди, отдыхай. И я скоро пойду.

– Ты ведь… не станешь больше пить?

– Не стану.

– Обещаешь?

– Святые мощи! Забери эту бутылку себе, иди, вылей! Один чёрт. Всё одно пойло дерьмовое, – сплюнула Джулия привычным жестом.

– Хорошо, – улыбнулась Лина. – Я зайду утром, перед колледжем.

– Угу, – кивнула Джулия, и вдруг выбросила к экрану руку, указывая на оживший фильм:

– Этот ублюдок в прошлой серии трахнул приёмную дочь! Какого, а? Как тебе это нравиться, а? Не, ну скажи!

Закусив согнутый палец, Лина с сомнением поглядела на Джулию.

– Спокойной ночи. Не забудь закрыть дверь

Она потопталась на пороге, потом тихо вышла.

Лина лежала в постели беспокойно прислушиваясь. У подъезда остановилась машина, двигатель умолк. Пронзительно заскрипели засовы, хлопнула входная дверь. По лестнице раздался стук тяжёлых каблуков. Снова шаги. Теперь сверху – вниз. Хлопнул багажник, машина завелась и покатила по улице. В соседней комнате пискнула половица. Лина уловила запах сигарет, но не решилась окликнуть Бекки.

Установилась гнетущая тишина.

Привычные звуки дома исчезли, сменились давящим на перепонки ожиданием, сотканным из страхов и предчувствий.

Проваливаясь в беспокойный сон, Лина видела себя плывущей в вязкой, кисельной тишине, она звенела в ушах сдавленными воплями и монотонными обрывками молитв.

Тяжело дыша, Лина проснулась в поту от немого крика. Стук сердца разрывал грудь. Она поднялась, подошла на цыпочках к окну, сдвинула занавеску.

Темно и тихо. Как в доме. Словно все одновременно съехали или умерли…

С лёгким шелестом сдвинув баррикаду, Лина выглянула в коридор. Крадучись вдоль стены, подошла к лестнице. Сдерживая дыхание, вгляделась во мрак. Уловила едва различимое странное бормотание. Дрожащими пальцами нашла перила и поднялась по ступенькам.

Под дверью Джулии мигала полоска света, негромко работал телевизор. Мать не спала, ждала блудного сына. Лина прислонила голову к плечу, от жалости защемило сердце, хотелось постучать. Но не смогла: для себя давно решив – горе легче прятать в одиночестве под подушкой. Она опустила руку, так же неслышно спустилась к себе, и наконец, уснула.