Если бы стены могли говорить… Моя жизнь в архитектуре

Из аэропорта меня забрала Элис на «лексусе», который вела сама. Она была в джинсах и сказала: «Я отвезу вас в мою хижину на ужин, и мы поболтаем, а завтра поедем смотреть участки». Ее домом на плато Озарк (в лесу, выходящем на прекрасное озеро) действительно была хижина – деревенская, построенная из бревен. С нами был еще один джентльмен – Джон Уилмердинг, историк искусства из Принстона, который консультировал Элис по вопросам приобретения произведений искусства. Элис приготовила три стейка. Мы поели, выпили немного вина и пошли спать. На следующий день мы запрыгнули во внедорожник, забрали по дороге директора музея и поехали осматривать окрестности.

Сначала мы посетили родовое имение, где находится дом, в котором Элис выросла. Как я увидел, сам Бентонвилль представляет собой немногим больше, чем городок с площадью, хотя сейчас это гораздо более развитый и богатый город по сравнению с любым другим маленьким городком на северо-западе Арканзаса. На территории родового имения высится лесистый холм и через небольшое ущелье протекает река. Кристал-Спрингс (Хрустальные родники), расположенные выше по течению, питают реку круглый год. В одном месте мы спустились к ущелью. Там находилась большая труба, скользкая от мха, которую проложили через ущелье для того, чтобы люди могли пройти с одной стороны на другую, правда, без перил. Родник был высоким и переливался через трубу, и когда я наступил на нее, то потерял опору и соскользнул в воду. Мы пошли дальше, мои мокрые брюки хлюпали. Это был холодный январский день, и я чувствовал, что мои брюки постепенно начинают застывать.

Мы ездили по округе и посетили другие участки. Мы говорили целый день: о музеях, о дневном освещении, о строительстве там, здесь. Процесс создания проекта для человека, который может самостоятельно принимать все решения, совершенно отличается от создания проекта для учредительного комитета. Все происходит только при личном взаимодействии двух людей, обладающих волей и чуткостью. Это танец: действие, реакция, вы ведете, вас ведут. Во второй половине дня ближе к вечеру, когда Элис отвозила меня назад в аэропорт, я спросил, как она предлагает провести процесс отбора. Будет ли конкурс? Есть ли у нее окончательный список архитекторов? Будут ли еще собеседования? Она помолчала, улыбнулась и сказала, что ее процесс поиска завершен. Она уже выполнила свою домашнюю работу. Она видела музеи других архитекторов и побывала в построенных мною зданиях. «Сегодня я завершила свой поиск», – сказала она. Как гораздо позже объяснила Элис, она увидела в моих зданиях такие особенности, как уважение к естественному окружению и мою страсть к созданию тех пространств, которых люди ищут и в которых хотят собираться. Именно это ей и было нужно. Она хотела, чтобы музей был больше чем музеем – а именно центром общественной жизни.

Первое важное решение, которое нужно было принять, – где строить. Я поддерживал Элис в том, чтобы остаться в рамках родового имения – на первом месте, которое мы осмотрели и где я упал в реку. Сначала я предложил расположить музей на холме, выходящем на ущелье, но быстро осознал, что строительство на этом месте уничтожит сотни прекрасных взрослых деревьев, тогда как строительство в ущелье продолжит традиции старых фабричных городков, построенных рядом с руслом реки, близко к мельницам, которые крутит вода. Можно было бы возвести плотины через ущелье и создать запруды, как это делают бобры. Если спланировать помещения галереи так, чтобы они охватывали ущелье, это позволит сохранить естественное течение реки. Эта идея возникла на основе проекта семейного дома Уолтонов, который построил выдающийся архитектор из Арканзаса Юэн Фэй Джонс. Фэй Джонс соединил мостом то же ущелье с семейной гостиной и тоже построил плотину для создания пруда, в котором можно было плавать. Но я также думал о «Доме над водопадом» Фрэнка Ллойда Райта, где река протекает под домом, прежде чем превратиться в водопад.