Если бы стены могли говорить… Моя жизнь в архитектуре

Глядя с высоты прожитых лет, я понимаю, что начал свой путь в архитектуре в удачный момент. К тому времени, когда я выбрал эту профессию (конец 1950-х), уже на протяжении двух поколений ее интеллектуальную и философскую основу составляло четкое понимание социальной ответственности. До появления современного движения[4] архитектура была элитарным занятием. Архитекторы работали исключительно для клиентов, у которых имелись деньги, и строили просторные виллы, дворцы, церкви, музеи. Современное движение, пионерами которого стали такие мечтатели, как Фрэнк Ллойд Райт и Ле Корбюзье, школа Баухаус и Амстердамская школа, открыло совершенно новую перспективу: его представители настаивали на том, что архитектура должна быть полезна каждому. Необходимо обеспечивать жильем широкие массы людей, а не только богатых, и рассматривать города как целостную среду, а не просто как место для нескольких грандиозных общественных зданий. Архитектура должна затрагивать инфраструктуру – такие вещи, как транспорт, оказание коммунальных и других услуг, – все, что охватывает и способствует совершенствованию общества в целом. Эти идеи были созвучны тем ценностям, которые я впитал в юности в Израиле.

Джон Бланд был элегантным человеком, который подарил миру элегантные здания. В мою бытность студентом он спроектировал здание мэрии Оттавы – модернистское здание, в котором отчетливо видно влияние Людвига Миса ван дер Роэ. Деловым партнером Джона Бланда был Шарль Трюдо, брат Пьера Трюдо, будущего премьер-министра Канады. Канадцы французского происхождения еще не были доминирующей силой в Монреале, хотя они составляли численное большинство среди населения города и провинции Квебек. Верхушка общества и бизнеса, в том числе и в области архитектуры, по-прежнему состояла из «белой кости» (англосаксов). В деловых кругах доминировали банки и корпорации, такие как Alcan и Air Canada, восходящие корнями к англоязычной части Канады.

Каждый архитектор моего поколения пережил то, что я называю «моментом Айн Рэнд»: архитектора воспринимали как самоуверенного всемогущего создателя, с особым пониманием Истины. Я прочел роман Рэнд «Источник» (1943) на ранних порах учебы в Университете Мак-Гилла и, помню, с большим волнением. Если вкратце, главный герой книги Говард Рорк – рэндовский архитектор-ницшеанец – стал моим идолом. Гэри Купер, сыгравший роль Рорка в фильме, только усилил мой энтузиазм, хотя я не мог представить себя Гэри Купером. Энтузиазм продлился недолго, по крайней мере в моем случае. Я понял, что Рорк был помешанным на себе нарциссом, не имеющим никаких благородных побуждений. Моим идеалом архитектора стала полная противоположность Рорка. Архитектура – это миссия, и у архитектора есть ответственность перед клиентами и перед обществом, которая выходит за рамки собственной персоны.

Как не быть архитектором: обложка романа Айн Рэнд «Источник», по которому в 1949 г. был снят фильм с Гэри Купером в главной роли

Многие считали, что прототипом Рорка послужил Фрэнк Ллойд Райт, и в словах и поведении Райта действительно наблюдались некоторые черты, свойственные Рорку. Когда в 1920-х годах в зале суда Райта попросили указать его профессию, он назвал себя величайшим архитектором в мире. Когда потом его упрекнули в нескромности, он заметил, что отвечал под присягой. Вместе с тем я стал понимать, что Райт был великим архитектором, чьи работы обладали истинной скромностью. Он заботился о жизни тех, для кого строил.

Летом после первого курса – я все еще работал на отца – мы с однокурсниками ходили на занятия архитектурным рисунком и провели три или четыре недели, делая зарисовки в городах и деревнях за пределами Монреаля. Поскольку архитектура была частью инженерного образования, мы также посещали занятия по геодезической съемке, где учились проводить измерения с помощью инструментов и составлять карту местности. Однажды летом я даже работал землемером. Изучение геодезии подчеркивало, насколько важен рельеф местности – скрытые уклоны, дренажная система, общий характер участка. Я также обнаружил, что, имея под рукой ручку или карандаш, я могу мысленно воспроизвести образ в трех измерениях и передать это в наброске. Со временем – понадобились десятилетия – я обрел способность воссоздавать образ в трех измерениях даже без ручки или карандаша и без набросков. В сериале «Ход королевы» юная шахматистка, лежа в постели, может представить в трех измерениях движущиеся фигуры на шахматной доске так, будто доска вверх ногами находится над ее головой. Я был поражен тем, насколько это знакомый образ.