Если бы стены могли говорить… Моя жизнь в архитектуре

В то время как учебная программа по архитектуре в основном сосредоточена на курсах, дающих базовые знания (как строить здание, как обеспечить его безопасность), занятия в мастерской, на которых под руководством преподавателя разбираются конкретные примеры, рождают интеллектуальный синтез: студент решает задачи с использованием концепций, знакомых прежде лишь в виде абстракций. Рассмотрим, например, вопрос о пропорциях и связанной проблеме композиции. Пропорции управляют почти каждым шагом процесса проектирования. Пропорции фасада. Пропорции комнаты. Соотношение ширины к длине и высоте. Комната, которая кажется слишком маленькой из-за слишком высокого потолка, выглядела бы именно такой, какой нужно, если бы потолок был ниже. Пропорции на протяжении всей истории были предметом жарких споров и серьезного изучения. Архитекторы Античности (Древней Греции и Древнего Рима) и эпохи Возрождения были одержимы золотым сечением. В прямоугольнике, соотношение сторон которого дает золотое сечение – как, например, фасад Парфенона – можно удалить квадрат, и стороны оставшегося прямоугольника тоже будут соотноситься в золотом сечении. Идеалом Ле Корбюзье был его «модулор», основу которого составляла высота фигуры человека с поднятой рукой. Манипулируя пропорциями, можно заставить большое здание казаться меньше – сгруппировав несколько этажей так, что снаружи они воспринимаются как один. Или заставить здание казаться вообще безразмерным, будто оно сливается с небом. Именно с пропорциями и формой Пьяцца-дель-Кампидольо в Риме, созданной Микеланджело – на самом деле она представляет собой не квадрат, а трапецию, и ее поверхность не горизонтальна, а незаметно поднимается к центру, – связан тот факт, что площадь кажется одновременно грандиозной и камерной.

Проектирование в мастерской раскрывает студенту все аспекты архитектуры, от объективных и практических до интуитивных и субъективных.

Один из предметов на третьем курсе университета вел выпускник Баухауса художник Гордон Уэббер, и сами занятия были построены на основе знаменитого курса, который читал в Баухаусе Ласло Мохой-Надь, а потом его жена Сибил. Гордон Уэббер в детстве серьезно пострадал в автомобильной аварии, и в результате его физическое развитие было затруднено. Уэббер обладал обостренным чутьем в отношении удобства, того, как окружение влияет на самочувствие и благополучие, он умел постигать красоту посредством органов чувств и понимал, как они взаимодействуют. Уэббер преподавал дизайн, и на его занятиях мы создавали ряды моделей различных форм, которые были облицованы материалами с разной текстурой, от зеркал до образцов меха. Это позволяло исследовать особенности дизайна, которые воспринимаются органами чувств.

Питер Коллинз, британский ученый, преподавал историю архитектуры. Он был нашим проводником от Античности (Древней Греции и Рима), через романский стиль, готику, Возрождение, Браманте, Альберти и Палладио, до современности. Коллинз был специалистом по Огюсту Перре – представителю первых французских модернистов эпохи до Ле Корбюзье – и написал его биографию. Перре был пионером в использовании железобетона и сборных элементов, и через несколько лет у меня появились причины снова вспомнить о нем. Меня особенно увлекало наблюдение Перре о том, что один из признаков хорошего здания – если оно хорошо выглядит в разрушенном состоянии. Коллинз учил нас, что архитектура – это рациональный процесс. Хотя интуиция и страсть играют большую роль, есть и логическая последовательность: структура, представление структуры и материальное воплощение структуры. Коллинз цитировал и развивал мысли классиков, таких как Витрувий – римский архитектор-историк, по мнению которого архитектура должна ориентироваться на пользу, прочность и красоту. «Польза» означает полезность здания, соответствие его назначению. «Прочность» означает устойчивость конструкции, а «красота» – приятный внешний вид и удовольствие, доставляемое архитектурой. К тому же, как считал Коллинз, архитектуру нужно продумывать. Это не просто вопрос «ощущений». Ощущения не являются предметом для размышлений.

Знаменитый «модулор» Ле Корбюзье, попытка соотнести архитектурные пропорции с пропорциями тела человека

Питер Коллинз не только заставил меня думать, но и развивал мою способность к исследованию предмета. Помню, как писал курсовую работу о том влиянии, которое оказывают на профессию журналы, подобные Progressive Architecture, на примере их материалов, опубликованных в 1930-х и 1940-х годах. Это был период, когда Фрэнк Ллойд Райт проектировал свой знаменитый «Дом над водопадом» в Пенсильвании, а журналы по-прежнему были полны классических зданий и даже не упоминали о «Доме над водопадом». Я видел в этом влияние рекламодателей и моды тех лет.