Если бы стены могли говорить… Моя жизнь в архитектуре

На втором курсе университета занятий архитектурой стало больше, и меня это увлекло. У нас началась практика в первой собственной проектной мастерской: мы работали с преподавателем факультета почти как подмастерья, но разрабатывали настоящие проекты. Мы все начали с проектирования маленького дома. Не буду притворяться, будто моя первая попытка представляла собой нечто особенное. Это был дом на сваях, стоявший на склоне, с наклонной крышей и с большими окнами, открывающимися на юг. Он был очень простым. Вместе с проектированием мы создавали элементы дома с использованием настоящих материалов. Эта строительная лаборатория была ключевым элементом. Работая в ней, мы думали над тем, как построить здание, даже когда просто представляли его.

В современном архитектурном образовании – и даже временами на практике – наблюдается склонность рисовать что-нибудь так, словно это не надо будет строить, как будто гравитация не действует, а под рукой имеются волшебные материалы. Один из моих университетских преподавателей, легендарный профессор Стюарт Уилсон, боролся с такой тенденцией. Он говорил: «Мы сделаем модель. Используем деревянные плашки и нарисуем, как мы собираемся соединить эти настоящие плашки». Мы сооружали настоящий угол здания почти в натуральную величину из дерева, гвоздей и болтов. Представление о том, что архитектура должна быть построена, а не просто нарисована, стало основным в моем понимании. Архитектура – это строительное искусство. Это язык настоящих материалов, а не абстрактные словесные концепции или визуальные образы, которые нельзя воплотить в реальность.

А строительство – дело непростое, даже когда речь идет о самых базовых элементах. Лестницы знакомы всем, но создание лестницы, подходящей для определенной цели, может оказаться удивительно сложным. Измените высоту подступенка (высоту ступени), или ширину проступи (ширину ступени), или соотношение между этими параметрами – изменится вся эргономика подъема и спуска. Все мы когда-нибудь оказывались на лестнице (внутренней или наружной), где ширина ступени слишком велика для одного шага и недостаточна для двух шагов.

На втором году обучения я посещал курс механики грунтов и узнал, как проектировать фундамент. Профессор Реймонд Юн, канадец китайского происхождения, страстно увлеченный характеристиками грунта под нашими ногами, задал нам задачу по построению десятиэтажного здания на грунте определенного типа с известным коэффициентом упругости. Он говорил: «Вот участок, где вы должны строить на мелкоземе, а под ним находится слой глины. Получится у вас или нет?» В то время в Монреале было одно здание, которое начало крениться из-за ошибок в проекте фундамента, и его пришлось снести. Это послужило предупреждением. Курс, который читал Юн, был основополагающим в буквальном смысле, поскольку вопросы, которые в нем освещались, очень важны. Здания стоят на грунте, а грунты ведут себя по-разному. Глина отличается от песка. Галечник не похож на основную породу. Я научился рассматривать архитектуру и геологическую структуру как единое целое.

На третьем курсе у нас начались более сложные работы в проектных мастерских. Одной из них руководил Стюарт Уилсон, увлеченный дизайнер, которого я хорошо знал. Он также служил примером невероятно одаренного архитектора, у которого отсутствовала коммерческая жилка для того, чтобы управлять собственным бизнесом. Особым талантом Уилсона было преподавание, и он был глубоко предан своему делу и отдавал ему все силы. Особенно подробно он разъяснял, какие невероятные сложности связаны с любым строительным проектом – все эти бесчисленные переменные, которые перекрывают друг друга. На самом деле при проектировании здания может возникнуть любой вопрос или проблема, связанные как с разными сферами теоретических знаний (естественные, социальные и гуманитарные науки), так и с жизненной практикой.