Если суждено погибнуть

– Отстал, – паренек застучал зубами, – теперь мне не догнать. – Изо рта у него вымахнул взрыд, паренек задрожал и захлопнул рот.

– Откуда ты?

– Из хозяйственной команды.

Содрав с усов сосульки, поморщившись – было больно, Дремов сделал понимающий кивок: хозяйственники – не окопники, с ними вечно что-нибудь приключается.

– Ладно, поднимайся, парень, помирать позже будешь. – Дремов выдернул бедолагу из-под елки вместе с винтовкой. – И кто только тебя, такого юного, на войну отпустил?

– Никто, я сам.

Дальше они двинулись втроем. Шли, спотыкаясь, помогая друг дружке. Видны они были долго, их провожали взглядами вороны, а потом три черные точки пропали.

Через полчаса станцию Минино запрудили красные.

Подтаявшие сугробы были темными от крови, всюду валялись убитые…

Было тихо. Так тихо, что люди слышали, как в глотках у них что-то скапливается, булькает, а в ушах начинают греметь погребальные колокола. Из стволов раскуроченных сосен, несмотря на мороз, текла чистая, прозрачная смола, очень похожая на слезы.

А может, действительно это были слезы?

Красноярск обошли благополучно – ни Зеневич, ни красные из города даже носа не высунули, чтобы прижать отступающих белых.

В деревне со звучным названием Чистоостровская Каппель собрал командиров частей.

Валил снег. Крупный, тяжелый, неприятный. Снег обычно, бывает, веселит душу, на землю приносит чистоту, прикрывает мусорные места, в душе рождает надежду – все должно быть хорошо, в конце концов, но этот снег был иной, он давил, звучно шлепался на землю, а приземлившись, шевелился, как живой, никак не мог успокоиться.

Неприятный снег.

Каппель, усталый, с посеревшим лицом, оглядел командиров частей. Командиры выглядели не лучше его – тоже усталые, тоже серые. Никто не ожидал, что Красноярск, где рассчитывали задержаться, укрепиться, отдохнуть, перегруппироваться и дать отпор противнику, встретит их так, как встретил – уговорами генерала Зеневича бросить оружие…

– Прошу доложить о состоянии вверенных вам воинских соединений, – глухим, почти лишенным выражения голосом предложил Каппель. – О потерях – прошу подробно…

Армия обросла и продолжала обрастать обозом – длинным, неповоротливым, галдящим – в обозе находилось много детей; это был тот самый хвост, который нельзя было обрубать: слишком больно, слишком много крови, а главное – последствия у такой операции будут непредсказуемые.

Под окнами избы, где происходило совещание, носились сани, мелькали туда-сюда, словно напоминали о существовани обоза. Каппель изредка поглядывал в оконце, долго там свой мрачный взгляд не задерживал, отводил глаза в сторону. Двигаться дальше по железной дороге, как двигались до станции Минино, больше не придется – бывшие союзники-чехословаки к дороге их ни за что не подпустят, отношения натянулись так, что только звон идет, связь лишь пулеметная: одна очередь туда – шесть очередей оттуда.

Решили идти по целине, по бездорожью, сквозь снега – вначале по льду Енисея, а потом через тайгу.

Будут, конечно, стычки с партизанами, но партизаны – не чехословаки: и вооружены хуже, и воинского умения меньше.

Следующее совещание командиров частей Каппель провел в Подпорожной – деревне, как две капли воды похожей на Чистоостровскую и вольно раскидавшей свои избы на каменных взлобках, заснеженной. Изба, в которой собрались командиры, так же, как две капли воды, походила на чистоостровскую – те же небольшие оконца – стекло-то дорогое, да и большие дворцовые рамы мигом выдавит мороз, тепла в жилье с большими окнами никогда не будет, – такой же низкий, пропахший дымом потолок, такие же деревянные, почерневшие от времени, отполированные задами лавки…

Вопрос стоял один: как, каким маршрутом двигаться дальше? Путей отступления было два. Первый – уйти вниз по Енисею почти до самого Енисейска – на реке снег все-таки не такой, как в тайге, идти по реке много легче, – внизу переместиться на Ангару и по ней уже выйти на Байкал. Места, по которым проходил этот маршрут – гибельные, пустые, деревень почти нет, и главное – дорога эта на тысячу километров длиннее, чем второй путь, предложенный Каппелем.

Второй путь – это маршрут по Кану, опасной быстрой реке, которая в некоторых местах не замерзает даже в сорокаградусный мороз, есть участки с огромными черными порогами, где вода хрипит, обращается прямо на глазах в ледяную дробь, шлепается в стремнину. Люди боятся таких мест, обходят их стороной, хотя не всегда это получается, бывает, что срываются в черную дымящуюся воду, столбенеют, становясь камнями – вынырнуть им уже не дано, вот почему на берегах таких порогов стоят деревянные кресты…

Этот путь – короче первого. Короче – это раз, и два – места тут более обжитые, богатая тайга исхожена вдоль и поперек, освоена переселенцами, на берегах есть несколько деревенек, к которым всегда можно приткнуться, перевести дыхание…

Каким путем идти – первым или вторым? Каппель предложил командирам высказаться. Как на флоте: вначале слово – младшим, затем – по нарастающей, до старших командиров.