Если верить Хэрриоту…

Это было даже не кукареканье — визгливое «Ки-ир-ри-кхи-и-и…», постепенно переходящее в полузадушенный хрип. Но Петька Второй продолжал упражнения, и мы не сомневались, что к новому году петушок научится кукарекать по-настоящему.

Всегда тяжело говорить о печальном, но от судьбы не уйдешь. Та осень оказалась последней для «Петуховой народинки».

Трус Рыжий, когда ему было выгодно, мог показывать чудеса храбрости и изобретательности. Его молодость и осторожность сослужили ему неплохую службу, особенно когда Джулька начал стареть. Его молодой товарищ быстро, на практике используя поговорку «Наглость — второе счастье», завоевал главенствующее положение и стал диктовать старику свои условия. Под его умелым и осторожным руководством смирный и в общем-то дисциплинированный Джулька превратился в грабителя и убийцу. Например, мне не понадобилось много времени, чтобы понять: убийство наседки было спланировано Рыжим и совершено им не без помощи Джульки.

На этом шайка не остановилась. Рыжему явно понравилась свежая курятина, и он приступил к подготовке второго этапа.

«Час X» наступил 7 ноября. Вернее, в духе старой традиции, в ночь с 6-го на 7-е число. Дождавшись, пока дежурный сторож выйдет из курятника, Рыжий пробрался туда в сопровождении Джульбарса…

Когда сторож, опомнившись, решил наконец проверить, как чувствуют себя куры, все было кончено. В курятнике всюду валялись перья и растерзанные трупы. Собаки проникли даже в другую каморку, где жили Петька Второй и его подружки-сестрички, и устроили там кровавую бойню. В живых не остался никто. А преступники предусмотрительно исчезли и несколько дней не показывались на станции.

С тех пор в курятнике стояла тишина. Которую до сих пор никто не осмелился нарушить.

Глава четвертая Подлинная история Серой Шейки

Единственной, кто уцелел после той кровавой ночи, была уточка Нюта. То ли она оказалась слишком крупной для собачьих зубов, то ли псы успели остыть и не смогли поднять на нее лапу. Но, пусть и сильно помятая, она все же переждала до утра, забившись в какой-то неприметный уголок. Первые несколько дней после этого она пугливо шарахалась от людей и больше уже никогда не забиралась на колени к ребятам даже за любимыми дождевыми червями.

Нюта принадлежала к породе мускусных уток, которых все, от мала до велика, почему-то упорно именуют «индоутками» и глубокомысленно доказывают, что это название они получили из-за своего необычного происхождения: якобы когда-то скрестили индюка и обыкновенную крякву и получили это чудо природы, унаследовавшее от уток внешний вид, а от индюков размеры, черный цвет оперения, красные мясистые наросты на клюве и неуживчивый нрав. Но это такой же абсурд, как если бы скрестили карася и поросенка, чтобы получилась морская свинка. Я неоднократно пыталась переубедить своих воспитанников, но все мои попытки терпели крах. Индоутка, и все тут!

Про этих уток ходит еще один слух, правда, пущенный мною, но ему, как ни странно, с одинаковым усердием верят и первоклашки, и вполне взрослые ученики средней школы. Речь идет об их характере.

Заходя в крольчатник — после разорения «петуховой народинки» в бывшем курятнике поселили кроликов, — ребята сразу натыкались на селезня, который гневно шипел и шел на них с явным намерением атаковать. Современные дети не боятся Фредди Крюгера, но при встрече с живым существом, которое собирается нападать, вспоминают, что они тоже дети природы, а вовсе не ее цари.

— Ой, а она не кусается?

Девочки шарахаются в разные стороны, а некоторые и вообще выскакивают на улицу. Мальчишки в большинстве своем остаются на месте, но идти дальше порога отказываются наотрез. Селезню того и надо — он шипит, вытягивает шею и вперевалочку наступает на людей.

— Не бойтесь, он безобидный, — говорю я и в доказательство этого прохожу мимо к клеткам с кроликами.

Селезень мигом разворачивается за мной и вцепляется в штанину, прежде чем я успеваю сделать несколько шагов. Невнятно шипя сквозь стиснутые челюсти, он треплет меня, словно настоящая дворовая собака, а дети с визгом пятятся к выходу. И совершенно не слушают моих слов, когда я пытаюсь их образумить.

Такое повторялось достаточно часто, и в конце концов мне надоело иметь дело с людьми, которые так оторваны от жизни. Однажды, сопровождая экскурсию в крольчатник и дождавшись, когда же прозвучит сакраментальное: «А они не кусаются?» — ответила с самым серьезным видом:

— Да, вообще-то мускусные утки очень опасны — у них на верхней челюсти есть ядовитые клыки. Особенно ядовиты самцы — я сама видела, как у нашего селезня яд капал с клыков… Нам даже пришлось их ему срезать, чтобы он не покусал остальных уток. А самки не столь ядовиты — ну, температура поднимется на пару деньков, голова кружиться будет… Но не умрешь. А если укусит самец, придется вводить противоядие, а его в Рязани, по-моему, нет. Оно очень дорогое.