Есть что скрывать

Приют состоял из двух террас с маленькими домиками, обращенными друг к другу, с огромной лужайкой посередине – отсюда название заведения[15], – на выжженную солнцем траву которой отбрасывали тень два ряда лохматых деревьев. Сбоку от калитки была прикреплена бронзовая мемориальная табличка, извещавшая, что эти здания были построены в XVII веке для «немощных капитанов судов и их жен». Кирпичные домики могли похвастаться белыми зубчатыми карнизами вдоль крыши и декоративными консолями, поддерживающими узкие крыши портиков, которые почти не защищали от непогоды. По краям каждой террасы виднелись замковые камни, а к каждой двери вели истертые каменные ступени. Рядом со ступенями располагались маленькие патио, придававшие индивидуальность каждому коттеджу: на одних были высажены растения, на других разбросаны игрушки, а кое-где имелись мангалы и скамейки, чтобы летом можно было поужинать на свежем воздухе.

Барбара решила, что нужная ей часовня – это внушительное здание на дальнем конце лужайки, с обращенным к дороге фасадом и синим циферблатом без стрелок и с золотыми цифрами. В «Дом орхидей» вела широкая каменная лестница, заканчивающаяся открытой двустворчатой дверью; фронтон над ней стал черно-зеленым от мха и плесени, которые не убирали много лет.

Барбара вошла в восьмиугольный вестибюль. На стенах висели четыре большие доски объявлений с плакатами, извещающими о разного рода мероприятиях, проводившихся в районе, от представлений труппы акробатов до еженедельного класса медитации в этом же здании. В самой часовне на столе, который обычно можно увидеть в школьной столовой, лежали коробки с канцелярскими принадлежностями, папками и расходными материалами, а также табличка с аккуратной рукописной надписью: АДМИНИСТРАТОР. Никакого администратора, однако, поблизости не было.

Барбара оглянулась. Никого не увидев, прошла в глубь часовни, которая теперь утратила свое первоначальное назначение и была разделена некрасивыми временными перегородками метра три высотой; из-за них доносились голоса. Тем не менее в часовне сохранилось несколько достойных внимания деталей, вероятно со времен постройки: резной деревянный карниз с позолотой, а также кремовые стеновые панели. Когда-то здесь были люстры – хрусталь, бронза, серебро… кто знает? – но теперь с потолка свисали только цепи, обозначая эти места. Помещение освещалось тусклыми флуоресцентными лампами, две из которых непрерывно моргали, а пол – дубовый, каменный или выложенный плиткой – был закрыт ковром унылого синего цвета. Да, это был шаг вперед по сравнению с дверным ковриком, но все равно выглядело ужасно.

– Я могу вам помочь? Что вы хотели?

Барбара повернулась. Перед ней стояла высокая грузная женщина со сложным тюрбаном лилового и золотого цвета на голове и в таком же платье, свободно струящемся по ее телу. Поза ее была явно враждебной – одно бедро выдвинуто вперед, руки скрещены под массивной грудью.

– Сержант Барбара Хейверс. – Барбара порылась в потрепанной сумке через плечо, извлекла оттуда удостоверение и протянула его женщине со словами: – Новый Скотленд-Ярд. Это «Дом орхидей»?

Она увидела, как напряглось лицо женщины.

– Понятно, – сказала та. – Что вам нужно?

– Поговорить. – Хейверс достала блокнот и механический карандаш, позаимствованный у Нкаты. – Я пришла по поводу одного из ваших волонтеров. Ее зовут Адаку. – Барбара не стала называть фамилию, рассудив, что женщины по имени Адаку не встречаются здесь на каждом шагу.

– Что она сделала?

– К сожалению, ее убили.

– Убили? – повторила женщина.

Барбара оглянулась.

– Здесь есть место, где мы можем поговорить? Кстати, кто вы?

– Завади. Я здесь основатель и директор-распорядитель. Но Адаку…

– Повторите, пожалуйста. Завади, а не Адаку. Ее я знаю, а как записать вас?

Завади выполнила просьбу, прибавив, что фамилии у нее нет. Она официально отказалась от нее несколько лет назад, объяснила женщина, когда поняла, что больше не хочет общаться со своей семьей.

«Довольно резко», – подумала Барбара. Но, с другой стороны, было время, когда она испытывала такие же чувства. Сержант записала имя и повторила свою просьбу – ей нужно поговорить с Завади наедине, так чтобы их никто не слышал.

Завади сказала, чтобы Барбара следовала за ней. Она вывела детектива из часовни, и под широкой лестницей обнаружилась дверь, ведущая в подвал. Он был разделен перегородками, как и помещение наверху.

Завади направила ее в коридор, а затем в комнату – по всей видимости, ее кабинет. Крошечная комнатка казалась еще меньше из-за трех темнокожих женщин смешанной расы, с примесью индийской и китайской крови. Завади кратко представила их, небрежно хлопая каждую по руке, когда называла имена. Барбара запомнила только первую: Нарисса Кэмерон. Она была режиссером. Две другие – светотехник и звукооператор.

– Адаку умерла, – без предисловий объявила Завади. – Вам придется обойтись без нее.

Женщины словно лишились дара речи.

– Что случилось? – наконец произнесла Нарисса.