Есть у Революции начало

— Исследование развлекательной составляющей моей жизни в виртуале, лучше всего проводить в подобных учреждениях.

Если придётся продавать билеты на путешествия сюда, смогу многое понаписать о весёлых и разгульных приключениях, в российских ресторанах. Богемная публика литераторов и артистов, желающих прославиться, самая благодарная аудитория для исследования.

Стоя в нише у стены, внимательно разглядывал шумную компанию, где верховодил Маяковский. Их угол, привлекал внимание всего ресторана. Впрочем, как и всегда. Обыватели специально приходили сюда, чтобы лично наблюдать представителей культурной элиты в их естественной среде. Своего рода, сафари парк.

Известного поэта трудно было не заметить, по знакомой короткому ершику волос на голове, двухметровому росту и могучему голосу, который он нисколько не приглушал, мешая слушать небольшой оркестр. Напротив огромной фигуры будущего «горлана — главаря», сидел светловолосый солдат, в грубой суконной форме с крестом на погонах.

— Сама царица хлопотала, чтобы его отпускали из казармы школы прапорщиков, по вечерам, — вслушивался я в его мысли.

— Не зря я посвятил дочерям царицы, те простенькие стихи, — для тренировки, вспомнил сочинение трёхмесячной давности:

В багровом зареве закат шипуч и пенен.
Березки белые горят в своих венцах.
Приветствует мой стих младых царевен
И кротость юную в их ласковых сердцах.

Где тени бледные и горестные муки.

Они тому, кто шел страдать за нас.
Протягивают царственные руки.
Благословляя их к грядущей жизни час.

На ложе белом, в ярком блеске света.

Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть…
И вздрагивают стены лазарета
От жалости, что им сжимает грудь.

Все ближе тянет их рукой неодолимой

Туда, где скорбь кладет печать на лбу.
О, помолись, святая Магдалина.
За их судьбу.

Слушая последние строки, диву давался, как точно он угадал скорбную судьбу цесаревен. Поэты, как и все люди искусства, обязаны тоньше чувствовать современность и даже угадывать события будущего.

— Этот двадцатилетний пацан, тому прямое доказательство, — самодовольно радовался, видя в Есенине подтверждение своих старых мыслей.

В некотором смысле, особая просветлённость творческих людей относится и ко мне. Любой художник, путь даже такой недоделанный как я, всё же относится к разряду творческих личностей.

По какой-то причине у меня получился перенос сознания в тело моего деда. Наверняка, сотни, а может и тысячи, людей, пробовали играть с портативными считывателями биотоков мозга, но только у меня получилось заглянуть в виртуальное прошлое.

— Не иначе, у меня биотоки сильнее. Может сочетание технических находок и особенности личности, дали мне недостающие преимущества.

Ко мне, очень незаметно, подкрался метрдотель. Максимально вежливо и предупредительно, принялся выводить меня за дверь. Отсканировав его мысли, понял, что денежный взнос, не исправит ситуацию и не улучшит отношения ко мне. Я его неплохо узнал за вчерашний вечер. Он, вёл мой концерт вполне профессионально, за что сегодня получил благодарность и премию от самой хозяйки.

— Если бы я опять, решил играть роль творческого человека, он наверняка нашёл бы для меня место за столиками, — моментально пришла простая идея, притвориться начинающим грузинским поэтом, прибывшим за помощью и советом к бывшему земляку. Простого жителя Кутаиси, даже очень богатого, он бы явно не пропустил.

В отличии от швейцара, ресторанный менеджер, лично проводил меня к столику поэта.

— Решил убедиться своими глазами, что я не вру, — внутренне похвалил осторожного администратора.

— Нужно будет напомнить «Жиле», официальной хозяйке этого заведения, чтобы поощрила его снова.

- გამარჯობა ძვირფასო (здравствуй уважаемый) — приветствовал Маяковского на грузинском языке. Сразу перешёл на русский.

— Владымыр Владымыравич, вам привет из Кутаиси. Повернулся в сторону, всё ещё ожидающего, провожатого.

— Ящик шампанского хачу, — торжествующе посмотрел на него.

— Распарадысь, за этот столик, уважаемый.

Удержал за рукав, убегающего и довольного метрдотеля.

— Самога лучшего вина давай, — сделал характерный жест ладонью, как если бы вкручивал лампочку. Он молча кивнул, и, одним кивком, приказал принести дополнительный стул, для меня.

Пижонский, дорогой костюм из Европы и экзотичное поведение, сразу привлекли внимание ко мне всех посетителей ближайших столиков. Пока я стоял у стеночки, на меня никто не обращал особенного внимания. Стоило приблизиться к знаменитым людям столицы, все глаза устремились на меня. Есенин, пессимистично повесил голову.