Есть у Революции начало

Маяковский, пытался переводить, по ходу моей декламации, но я попросил прекратить, — мягким, успокаивающим жестом ладони.

Закончив вирши на «родном» языке, повторил по русски. Всем очень понравилось стихотворение Иосифа Джугашвили, написанное им в шестнадцать лет. Аплодисменты по окончании чтения перевода, слились с радостью от принесённых официантами бутылок «Дон периньон», в серебряных ведёрках со льдом.

Как я и ожидал, никто из присутствующих не читал этого стихотворения, будущего главы Советского государства. За нашим столом, где кроме Маяковского, Есенина и меня, находилось ещё двое человек, родилось искреннее оживление. Длиннорукий «метр», не допустив официантов, быстро разлил по бокалам, шипучую роскошь.

— За знакомство! — произнёс Володя дежурный тост.

— За профессиональное знакомство, — тихо добавил Есенин.

Мне понравилась его трактовка, нашей встречи, потому, молча и уважительно кивнул, поблагодарив его взглядом.

— Точно! — подхватил, тамада.

— У нас появился новый профессиональный поэт! — и почти залпом осушил свой бокал.

— Кстати, — сказал мне Есенин, отведав лёгкой закуски из чёрной икры с таким же хлебом.

— Вы, как я подмечаю, воспитывались не только на родине, — указал на дорогой, необычного покроя сюртук с длинными полами, стилизованный под черкесский костюм с газырями.

— Ведь это не восточный покрой? Как положено молодому юноше, я резко вскочил, обрадованный вниманием к себе. Обернулся резко, вокруг себя. Полы моего пиджака разлетелись, открыв длинный узкий кинжал в ножнах, пристёгнутый к бедру.

— Лихой джигит! — похвалил меня Маяковский, дружески стукнув по плечу.

— Зачем нам приезжим циркачам делать рекламу, когда мои земляки, нисколько не хуже, — сравнил меня сегодняшнего, с моим же вчерашним образом.

— Ты что ещё, кроме поэтического мастерства, умеешь? — с ожиданием и надеждой, упёрся он в меня взглядом.

— Может, танцуешь на канате, поёшь или играешь на каком-то инструменте?

Маяковского поддержали громкими возгласами одобрения, товарищи по застолью.

— Будет и в нашем цехе, свой вундеркинд, — одобрил идею своего старшего товарища, Есенин.

— У вас и пистолет имеется? — кивнул Есенин на мои газыри.

— Ведь тут, ваши земляки, носят патронташ. Я широко улыбнулся.

— Нет, к сожалению, тут не патроны, хотя стреляю я тоже неплохо.

— Здесь, — вытащил и показал товарищам один образец.

— У меня находится набор метательных ножей.

— На тридцати метрах, убойность, не хуже чем у револьвера системы наган, — ребячливо похвастался.

— Да ещё и полностью бесшумно.

Маяковский, слегка огорчённый, тем, что не он открыл во мне, такой любопытный талант, пренебрежительно заметил.

— Да это детская игра, — снисходительно махнул рукой.

— Разве можно таким пёрышком, взрослому мужику, серьёзную рану нанести?

Я, молча, сделал знак официанту. Сказав ему пару слов вполголоса, и дождавшись начала, нарочито торопливого выполнения задания, предложил тост.

— Господа, за сбычу мечт! — поспешил расшифровать своё пожелание, заинтригованным господам.

— Чтобы ваши мечты в отношении меня обязательно сбылись! Под дружный хохот собутыльников, быстро налили и выпили.

Тем временем, прямо из кухни, двое поваров вынесли большую разделочную доску. Я так и распорядился.

— Найдите самую большую… — что официанты выполнили в точности.

Подвесили её на стене, возле сцены, вместо большого зеркала.

Быстро встав во весь рост, вынул партию метательных ножей и в несколько секунд, один за другим, послал их в центр новоявленной мишени.

— Вуаля! — изрёк самоуверенно, по детски откровенно обрадовавшись своему успеху, и объяснил.

— Метать ножи, моё увлечение с самой юности.

Все соседи по столику, бросились смотреть результат. Заслышав их восторженные крики, к сгрудившимся у импровизированной мишени людям, поспешили посетители с других столиков. В зале вспыхнули первые магниевые вспышки фотоаппаратов.

Маяковский, радостно заорал через весь зал.

— Иса, мы втроём не можем вытянуть твой ножичек! Оркестр давно молчал, испуганный лёгким свистом метательных снарядов над головами, потому все в ресторане отлично услышали странный комментарий. Выходит, что нож, пущенный безусым пареньком, не может выдернуть из доски взрослый мужчина?

Ко мне за стол, вернулся один из собутыльников в военной форме, Николай Степанович, как он скромно представился раньше.

— Да уж, — протянул он с иронией.

— Хорошая у вас в детстве была игра. Правильно вас родители направляли. Тут-же, привёл цитату на хорошем немецком языке:

— «Каждое дитя до некоторой степени гений и каждый гений до некоторой степени дитя». (Артур Шопенгауэр).

Удивлённый, таким неожиданным для случайного собутыльника, замечанием, просканировал внимательнее разум соседа. Молчаливый и замкнутый, тридцатилетний Гумилёв, оказался явно мудрее его ярких и весёлых коллег по цеху. Не знаю, насколько собравшиеся за столом гениальные поэты, но все они не проживут и десяти лет, после нашей встречи.

Глава 10. Honesta quaedam scelera successus facit