Есть!

– Какой у вас мальчик… – в этом месте мамины знакомые замолкали, мучительно отыскивая в обедневшем с возрастом лексиконе подходящее определение, – необычный!

О, да, разумеется, он был необычным, и взрослые люди за редчайшим исключением терялись при знакомстве с ним так, что почти никогда уже больше не находились. Внешне Денис был чистый херувим, но умиление застывало на взрослых губах, стоило мальчику произнести хотя бы слово. Не по годам разумное, это слово летело в нового знакомца, как стрела с отравленным наконечником, – и тот тушевался, застывая с уже поднятой для ритуального поглаживания детской головки рукой.

– Сама не понимаю, в кого он такой, – пожимала плечами мама-Мертвецова, – мы в его возрасте уже портвейн пили в подворотнях, а он то Ницше, то Шопенгауэра читает. То «Улисса» в подлиннике – а я его, знаете, и по-русски не дожевала.

Мама-Мертвецова как будто жаловалась на сына, но за поверхностным, тонким слоем недовольства виднелась мощная кладка гордости за своего мальчика – куда там, право слово, вашим Саням и Андрюхам!

Папа-Мертвецов сыном тоже гордился, но… слишком уж нравным был мальчик! Запросто не подойдёшь, в футбол не погоняешь. Милые папиному сердцу простые радости Денис не принимал: рыбалка означала для него мёртвую рыбу, шашлыки – комаров и слепней, а нормальный мужской разговор – пустую трату времени в компании недалёких людей.

– Да у тебя даже девушки нет! – серчал папа-Мертвецов, а Дэн ледяным тоном ответствовал:

– А зачем мне терять время на девушек? Придёт время найду себе жену.

И правда, нашёл. Когда пришло время, папе и маме Мертвецовым без объявления войны представили особу, влюблённую по самые ушки, но при этом не утратившую способности мыслить. Умненькая была девочка, звали Наташей. Мама-Мертвецова полюбила Наташу от всей души – с ней и поговорить было о чём, и помолчать… Да вот незадача – прожили молодые вместе недолго, через год после свадьбы развелись, и как ни пытала мама-Мертвецова своего Дениску, так и не раскрыл он ей, отчего им с Наташей не пожилось.

Время шло суетное, странное, мама и папа Мертвецовы летели к пенсии, как шагаловская пара над городом, – вцепившись друг в друга и не замечая перемен в пейзаже. Денис поспешно заканчивал очередные – бессчётные! – психологические курсы и посещал крайне подозрительные, с точки зрения мамы-Мертвецовой, тренинги. С родителями Денис разговаривал мало и строго по делу – он с ранних лет вёл себя с ними, как чрезмерно загруженный работой отец семейства, не успевающий в короткое домашнее время расслабиться и сбросить с лица угрюмую маску ценного специалиста. (Такие люди обычно умирают на первом году пенсии – сломать привычный график для них всё равно что сломать хребет.)

В своей квартире, которую им с Наташей купили к свадьбе, Денис сделал роскошный ремонт, но, когда мама с папой пришли полюбоваться результатом, их неприятно удивила одна комната. Она их прямо-таки покоробила – затенённая шторами, с письменным столом и кожаной кушеткой, комната походила на венскую приёмную Фрейда.

– Зачем это, милый? – нервно хихикнула мама-Мертвецова, тогда как папа быстро всё понял. Дениска собрался вести приём психов на дому!

– Они такие же психи, как мы, – сказал сын, – хотя, разумеется, мы тоже психи. Но не беспокойтесь, пожалуйста, у меня они задерживаться не станут. Пять сеансов – и человек начинает жить по-новому.

Мама-Мертвецова развеселилась:

– А если я к тебе запишусь, сынок, ты мне тоже поможешь?

– Помочь могу, – не дёрнувшись, ответил Денис, – но даже пробовать не буду. Уж прости, пожалуйста.

– Меня всё одно: ни гипноз, ни психоанализ не берёт, – похвалилась мама-Мертвецова, – так что можем и рискнуть. Или боишься, сы́ночка?

– Я ничего не боюсь. А гипноз берёт всех. Если это, конечно, не эстрада.

Мама-Мертвецова вызвала из памяти далёкий вечер в Доме культуры машиностроителей. Багровый занавес, чёрный костюм, спящие зрители и она сама (тогда ещё не мама, и даже не Мертвецова – совершенно другой человек) торчит, словно пугало посреди затихшего зала. Гипнотизёр нехорошо улыбается ей и дёргает усами, как нашкодивший кот:

– А вы у нас, барышня, значит, невосприимчивы к гипнозу… Занятно, да, занятно. Бывает, да, бывает.

– …Давай! – решилась мама-Мертвецова и тут же упала на кушетку. Папа перепугался и начал тянуть маму с кушетки за руку – круглую и розовую, как батон докторской колбасы:

– Алина, не надо, слышишь? Не надо, я тебе говорю! Прошу тебя, встань.

Но напрасно папа напрягал ослабевшие под властью времени мышцы плечевого пояса и голосовые связки – Алина лежала на кушетке, как «Титаник» на дне океана. Спорить с женой, пришедшей в такую духоподъёмность, было бесполезно – этому папу научили долгие годы совместной жизни. Вот почему он символически плюнул в сторону, хрустнул позвонками и гордо понёс свой радикулит на улицу – докуривать остатки здоровья.