Есть!

Денис же, подняв виртуальную перчатку, готовился к сеансу и видел вместо матери чужого человека. Подрагивающие веки, густо намазанные синими тенями. Ровная, почти не зарисованная морщинами кожа, и руки, сложенные на груди, как у мертвеца.

Алина изо всех сил пыталась не рассмеяться – и некстати вспомнила, как маленький Дениска ел на кухне блины с вареньем. Густая сладкая жижица пролилась ему на штанишки и стекала на пол так, словно бы мальчик писал вареньем. Она тогда хохотала, как от травки, а парень так обиделся, что ни разу после этого не соглашался ни на блины, ни на варенье. Один… два… три… Варенье… варенье… Что-то он там говорит такое уютное – про состояние покоя, про сон… А теперь почему-то про сигареты… Алина встрепенулась, хотела поднять руки, но они были накрепко приклеены к груди. И зад не отрывался от дивана. И ноги лежали тяжеленными болванками.

«Послушай, сын, хватит!» – попыталась сказать Алина, но язык её лежал во рту стальным бруском, а сама она стремительно, как украденная девушка, завёрнутая в ковер, катилась с обрыва в пропасть. В сон.

– Когда я скажу «десять», ты откроешь глаза, – голос Дениса вошёл в комнату, как человек. Алина с трудом разлепила веки и оторвала ладони от груди. Тело вернулось в подчинение, серьёзный сын сидел за письменным столом и смотрел на матушку с чем-то вроде сочувствия. Она в очередной раз удивилась тому, какой же красивый мужчина её сын…

– Я что, наболтала лишнего? Почему ты так смотришь? – спросила мать, поднимаясь с кушетки.

– Голова не кружится?

– Кружится.

– Ну так ещё полежи…

– Нет, я к отцу, покурить…

– Курить ты, мама, больше не будешь. Надоело мне смотреть, как вы гробите своё здоровье.

Алина ахнула, но прекрасное лицо сына осталось неподвижным, как на портрете.

Под дверью очень вовремя заскрёбся папа.

– Входи, отец, мы закончили. – Денис распахнул дверь, и в комнату за папой проследовал длинный, густой и… отвратительный табачный шлейф.

Алина и не думала, что он такой отвратительный!

– В чём дело, милая? Ты как-то странно ко мне принюхиваешься…

Мама-Мертвецова сжала шею пальцами и срочно побежала в туалет, удобно расположенный рядом с приёмной. Там её бурно вырвало, после чего – хотите верьте, хотите нет, – курильщица с тридцатилетним стажем Алина Мертвецова стала убеждённой печальницей здорового образа жизни. Такой убеждённой, что в конце концов и мужа своего вынудила пройти курс лечения гипнозом.

О да, теперь они оба безоговорочно верили и в гипноз, и в своего сына.

Денис стремительно оброс клиентурой. Коллеги Мертвецова поначалу неверно оценили новичка: вальяжный психотерапевт Игорь Маркович Шуман даже не удостоил его рукопожатием! Вы, разумеется, знаете Игоря Марковича: чаще, чем он, на телеэкранах нашего многоканального города появляются, пожалуй, только мэр Андрей Алексеевич Рябчиков и кулинарная звезда Гималаева. Да-да, вы правильно вспомнили: это тот самый Игорь Маркович, что любит складывать ладони домиком и сладострастно мычать в микрофон. Один час психолечения у Игоря Марковича стоит примерно столько же, сколько вы заплатите за месяц обучения ребёнка в частной гимназии «Умник» (точный размер взноса не разглашается, как и стоимость консультации у Шумана).

А вот круглая, как крышка, язвительница и юнгианка Аделаида Бум поначалу начала строить Мертвецову куры. Когда Денис ещё не избегал общих психотерапевтических сборищ и даже надеялся чему-нибудь там научиться, всех их вместе вывезли однажды на турбазу, километров за семьдесят от города. Называлось это «Семинар по обмену опытом». За городом бушевала позабытая Денисом природа: белые полосы тумана над болотом, душистые сосны, кровавые капли костяники в траве и грибы, кокетливо прикрытые перегнившими листьями.

– Денис Григорьевич, посмотрите, какой прелестный мухоморище! – кричала Аделаида Бум. Её резиновые сапоги мелькали впереди психотерапевтического отряда, как лопасти ветряной мельницы – пред благородным идальго. В руке психологини алел мухомор – бесстыдный, как грех, и яркий, как воспоминание о нём.

– Бросьте его, Аделаида Сергеевна, – флегматично посоветовал Игорь Маркович, закутанный от грехов подальше в прозрачный дождевик, – поздновато уже нам с вами грибочками увлекаться…

Аделаида Бум вспыхнула, как светофор, – ух, как она не любила, когда ей напоминали о возрасте! Да ещё в такой день, когда на ней была яркая красная ветровка в чёрную точечку! (Аделаида Сергеевна одолжила ветровку у своей половозрелой дочери, и ни та, ни другая не задумались о том, что в этом наряде любая женщина средних лет будет выглядеть как Минни-Маус на пенсии.) В тот долгожданный день, когда красавец Мертвецов, явно нуждавшийся в наставлениях опытной женщины, был к ней так близок – протяни руку и сорви… Надо же было старому жирному Шуману всё испортить!