Естественная исторія религіи

Хотя приведенные гобою доводы, Клеанѳъ, вполнѣ могли-бы освободить меня отъ обязанности выставлять дальнѣйшій возраженія, сказалъ Филонъ, но я не могу не остановиться еще на одномъ соображеніи. Математики замѣтили, что произведенія числа 9 всегда даютъ или девять, или нѣкоторое меньшее произведеніе девяти, если сложить тѣ цифры, изъ которыхъ состоятъ эти первыя произведенія. Такъ, изъ 18, 27, 36, являющихся произведеніемъ девяти, можно составить девять, сложивъ единицу съ восемью, два съ семью, три съ шестью. 369 тоже является произведеніемъ девяти, а если сложить три, шесть и девять, то мы получимъ 18 — меньшее, [чѣмъ 369] произведеніе девяти {République des Lettres, Août, 1685.}. Поверхностный наблюдатель можетъ только восхищаться этой чудесной правильностью, считая се дѣйствіемъ либо случая, либо преднамѣренности; но искусный алгебраистъ тотчасъ-же заключитъ, что это — результатъ необходимости, и докажетъ, что послѣдній всегда долженъ получаться въ силу природы данныхъ чиселъ. Нельзя-ли предположить, спрашиваю я, что весь строй вселенной управляется подобною-же необходимостью, хотя никакая человѣческая алгебра не можетъ доставить тотъ ключъ, который разрѣшитъ этотъ вопросъ? И развѣ не могло-бы случиться, что, будь мы въ состояніи проникнуть во внутреннюю природу тѣлъ, то, вмѣсто того, чтобы восхищаться порядкомъ всѣхъ вещей въ природѣ, мы ясно увидѣли-бы, почему безусловно невозможно, чтобы онѣ расположились въ иномъ порядкѣ? Такъ опасно вводить идею необходимости въ настоящій вопросъ! и такъ естественно ведетъ она къ заключенію, совершенно противоположному религіозной гипотезѣ!

Но оставимъ всѣ эти отвлеченности, продолжалъ Филонъ, и будемъ придерживаться болѣе обычныхъ точекъ зрѣнія. Я рѣшусь сдѣлать еще одно замѣчаніе, а именно: что апріорный аргументъ рѣдко кѣмъ признавался очень убѣдительнымъ, — развѣ только людьми съ метафизическимъ складомъ ума, привыкшими къ отвлеченнымъ разсужденіямъ, людьми, знающими на основаніи математики, что умъ часто, черезъ туманности и вопреки первой видимости, ведетъ насъ къ истинѣ, — и перенесшими этотъ способъ мышленія на предметы, къ которымъ онъ не долженъ былъ-бы прилагаться. Другіе люди, даже люди здравомыслящіе и наиболѣе склонные къ религіи, всегда чувствуютъ какой-то недочетъ въ подобныхъ аргументахъ, хотя и не бываютъ въ состояніи отчетливо объяснить, въ чемъ онъ заключается. Это — вѣрное доказательство того, что люди всегда заимствовали и всегда будутъ заимствовать свою религію изъ другихъ источниковъ, а не изъ подобнаго рода разсужденій.

Часть X

— Сознаюсь, сказалъ Демея, что, по моему мнѣнію, каждый человѣкъ, такъ сказать, чувствуетъ истину религіи собственнымъ своимъ сердцемъ; и скорѣе благодаря сознанію собственной ограниченности и немощи, чѣмъ при помощи разсужденій, приходитъ онъ къ необходимости искать покровительства у того Существа, отъ котораго зависятъ и онъ самъ, и вся природа. Даже лучшіе моменты жизни такъ полны безпокойства или скуки, что одно будущее является предметомъ всѣхъ нашихъ надеждъ и страховъ. Мы непрестанно устремляемъ взоръ свой впередъ и стараемся при помощи молитвъ, благоговѣнія и жертвъ умилостивить тѣ невѣдомыя силы, которымъ, какъ мы это видимъ изъ опыта, такъ легко удручать и угнетать насъ. Несчастныя мы созданія! Гдѣ-бы стали мы искать убѣжища отъ безчисленныхъ жизненныхъ золъ, еслибы религія не указывала намъ нѣкоторыхъ способовъ искупленія и не успокаивала тѣхъ ужасовъ, которые непрестанно волнуютъ и мучатъ насъ.

— Дѣйствительно, я увѣренъ, сказалъ Филонъ, что наилучшій и даже единственный способъ пробудить въ каждомъ человѣкѣ должное религіозное сознаніе это вызвать въ немъ правильныя представленія о людскихъ бѣдствіяхъ и людской порочности. А для этой цѣли болѣе необходимы даръ краснорѣчія и сильное воображеніе, чѣмъ способность къ разсужденію и аргументаціи. Вѣдь развѣ необходимо доказывать то, что каждый чувствуетъ въ себѣ самомъ? Необходимо только дать намъ почувствовать это, если возможно, еще болѣе непосредственно и живо.

— Толпа, правда, достаточно убѣждена въ этой великой и печальной истинѣ, отвѣтилъ Демея. Жизненныя бѣдствія, человѣческія несчастія, общая испорченность нашей природы, не удовлетворяющее насъ наслажденіе удовольствіями, богатствомъ, почестями; всѣ эти фразы стали чуть-ли не поговорками во всѣхъ языкахъ. И кто-же можетъ сомнѣваться въ томъ, что всѣ люди признаютъ на основаніи своего непосредственнаго чувства и опыта?