Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

Такое понимание универсального трагизма бытия повлекло за собой изменение художественных форм воплощения трагического.

Л. Андреев не порывает с глубинными традициями художественного реализма. Он чувствует своё кровное родство с ним. Особенно эта связь проявляется в сфере психологического анализа состояний героев. Ряд произведений Л. Андреева написан в добротном реалистическом духе. Такие его рассказы, как «Жили-были», «Молчание» заслужили самую высокую оценку великого реалиста Льва Толстого. Но если в эстетике классического реализма центральное место занимает объективный принцип «самодвижения» (= взаимная детерминированность характеров и обстоятельств), то индивидуальный творческий метод Л. Андреева ориентирован на значительную переработку, переплавку исходного жизненного материала силой художественной фантазии творца. Стремление автора представить силы, управляющие миром и распоряжающиеся человеческими судьбами, в обобщённом виде сближает поэтику Л. Андреева с символизмом. (Сам писатель использует в этом контексте термин «алгебраизация»).

Л. Андреев пытается, далее, многократно усилить воздействие произведения на читателя, буквально потрясти его, лишить привычного душевного равновесия, шокировать. Этой цели служит всё многообразие средств. В том числе – изображение аномальных, самых низменных проявлений человеческой природы, находящихся на грани психической нормы и патологии, а нередко и за этой гранью. Часто Л. Андреев обостряет изображаемые противоречия до крайней степени, до парадокса (особенно в финальных сценах). Этот приём справедливо может быть охарактеризован как «провокация» по отношению к читателю. Как стремление причинить ему душевную боль и тем самым побудить к осознанию ущербности мироздания. Эти и подобные им особенности произведений Л. Андреева соответствуют принципам эстетики экспрессионизма, о чём исследовательница говорит развёрнуто и убедительно.

Одна из концептуальных особенностей данной книги состоит в выделении её автором двух этапов становления поэтики трагического у Л. Андреева. Первый этап охватывает, по её утверждению, рассказы 1898–1902 годов и характеризуется как «предтрагизм». Второй этап объединяет жемчужины андреевской прозы 1902–1907 годов – «Мысль», «Жизнь Василия Фивейского», «Иуда Искариот», «Тьма». Это уже, по мысли исследовательницы, зрелые образцы трагической прозы, достойные наименования «цикл маленьких трагедий» (с присоединением сюда трёх андреевских драм того же периода). Рассмотрению предтрагизма посвящена первая часть книги, собственно трагизма – вторая.

Главная интенция автора понятна и в принципе не вызывает возражений: проследить эволюцию взглядов писателя на сущность трагического, раскрыть становление его собственной поэтики трагического. Вместе с тем, естественен вопрос: каков критерий разграничения того и другого этапов – предтрагизма и трагизма в собственном смысле? В основании такого разделения лежат, как можно понять из текста, два тезиса: во-первых, определение сущности трагического, которым оперирует автор, и, во-вторых, выделение в сфере трагического двух противоборствующих, но взаимодействующих линий: «шопенгауэровской» (центрированной на понятие хаотической мировой воли, внутренне близкой к буддистской традиции) и «ницшевской» (в центре которой находится самоутверждающийся субъект, носитель «воли к власти», «сверхчеловек»). Общее направление андреевской художественной эволюции, по мнению исследовательницы, таково: от человека – пассивной жертвы мирового зла, лишь бессознательно переживающего выпавшие на его долю испытания, до героя, имеющего дерзость и силы сознательно противостоять ударам судьбы, – героя подлинно трагического.

Обрисованная выше концептуальная идея проведена в книге с большой последовательностью. Благодаря ей автором выявлены многие существенные особенности трагической поэтики Л. Андреева. И всё же основания, из которых выводятся все последующие авторские суждения, представляются мне небезупречными, на мой взгляд, попросту суженными. (А отсюда – спорность некоторых выводов). Постараюсь сформулировать возможность иного, альтернативного взгляда на тот же предмет.