Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

Невозможность при любых заданных условиях четко локализовать микрообъект в пространстве и времени, одновременно измерив его энергетические характеристики, означает фактическое исчезновение представлений о нем. Такому «кризису наглядности» сопутствует также «кризис однозначности», т. е. определенности в характеристике состояний микрообъектов. Это касается и предсказания будущих физических событий: оно больше не опирается на «классический идеал причинности» и приобретает вероятностный (ансамблевый) характер. В гносеологическом, познавательном плане субъект оказывается перед исключительно трудной задачей синтеза альтернативных (раздельно полученных) и трудносовместимых данных о микрообъекте. Возможно ли вообще согласовать их в единой картине? Синтез возможен, считает Бор, но лишь при условии выхода за пределы традиционных представлений, утвердившихся в классической физике, и применения ненаглядных, условно-символических средств квантовой механики.

Общие гносеологические уроки выхода из данной проблемной ситуации заключаются в следующем. Необходимо, не страшась кажущейся несовместимости «фрагментов» полученных знаний об объекте (а в традиционной, старой физической картине мира они действительно несовместимы), идти к новому образу действительности, как парадоксального единства. Аналитическое «или – или» должно перерасти в синтетическое «и – и». Из двух, казалось бы, несовместимых истин образуется третья истина, высшая, но не сглаживающая полярность первых двух, а принимающая в себя их обе, как равно необходимые компоненты исчерпывающего знания об объекте. Именно такое свободное, «либеральное» единство противоположностей выражает боровский принцип дополнительности.

«Принцип дополнительности проделывает колоссальную (хотя и внешне незаметную) работу в современном сознании и мышлении по их переводу на многомерные основы»[444], – справедливо отмечает В. Алтухов. С этой точки зрения, нет и не может быть «единственно верного учения», или одной «истинной теории» сложного объекта, заведомо исключающей другие, альтернативные.

Принцип дополнительности Бора значительно расширяет наши представления о формах проявления диалектического противоречия. Нередко комплементарность сторон познавательной модели приобретает (как в теории света) острейшую форму, характерную для парадокса. У комментаторов трудов Бора вполне оправданно возникают аналогии между принципом дополнительности и диалектическими антиномиями Иммануила Канта. (Пример – антиномия эстетического вкуса: «Каждый имеет свой вкус»; и все же: «О вкусе можно спорить»). «При разрешении той или иной антиномии дело идет… о возможности того, что два по видимости противоположных друг другу положения на самом деле не противоречат друг другу, а могут сосуществовать», – пишет Кант, добавляя в духе агностицизма: «хотя объяснить возможность их понятия выше нашей познавательной способности». Но главное для него в том, что «оба, по видимости противоречивые, основоположения соединимы: оба могут быть истинными: а этого и достаточно»[445].

В содержание боровского принципа дополнительности необходимым элементом входит критичность по отношению к неявным предпосылкам познавательного процесса, выявляющим на определенном этапе свою неуниверсальность и требующим преодоления. Так, в классической физике «само собой разумеющейся» предпосылкой был принцип бесконечной делимости энергии. Прогресс квантовой физики обнаружил, что, по существу, все краеугольные понятия и принципы классической физики являются своего рода идеализациями реальности и, следовательно, имеют границы своей применимости.

«Кризис наглядности» в квантовой физике, однако, не должен привести, по Бору, к полному отказу от наглядных физических представлений. Хотя бы потому, что наглядными образами насыщен язык, на котором экспериментатор только и может сообщить другим результаты своих опытов. Ведь основной словарный состав языка формируется в повседневной жизни, на основе обыденных представлений.