Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

Как и ряд других крупных испытателей природы, Бор был сторонником единства естественных и гуманитарных наук. Одна из его статей носит весьма красноречивое название: «Единство знаний» (1955). На саму теоретическую физику он смотрел глазами отнюдь не узкого специалиста, считая ее органической составной частью человеческой культуры. Частью исключительно важной, авангардной, революционизирующей своими опытными данными и идеями все области духовной жизни и деятельности. Не будет преувеличением сказать, что Нильс Бор был «един в трех лицах»: специалист-физик, философски мыслящий естествоиспытатель и самобытный, проницательный культуролог с широким общим кругозором.

Пожалуй, наиболее показательна с точки зрения темы, заявленной в заголовке настоящих заметок, статья Бора «Философия естествознания и культуры народов» (1939). Это – текст речи ученого, с которой он выступил перед собранием крупнейших антропологов и этнографов. (По стечению обстоятельств, речь датчанина прозвучала под сводами замка Эльсинора – там, где некогда, по Шекспиру, обитал пытливый и мятежный дух Гамлета). Вопросы единения наук о природе и наук о человеке, анализ философско-методологического значения принципов новой физики получили в этой статье самое рельефное выражение.

Квантовая физика, одним из отцов которой являлся Нильс Бор, еще в конце первой трети XX века осознала необходимость перехода «от классического к неклассическому» и совершила его. Это стало типичной ситуацией в развитии всех основных сфер культуры XX века, с теми или иными вариациями по срокам, темпам и конкретным формам преобразований. В атомной физике указанный переход диктовался как бы самой специфической реальностью, на уровень которой вышли экспериментаторы, он демонстрировал свою непреложность, становясь почти осязаемым. В этом обстоятельстве заключается особая ценность квантовой теории вообще, и боровского принципа дополнительности в частности, для формирования новой, неклассической научной картины мира, а также неклассического стиля мышления в гуманитарных науках.

Каково же не сугубо физическое, а более общее, философско-методологическое значение принципа дополнительности? Можно попытаться ответить на этот вопрос, опираясь на работы самого Н. Бора, написанные, кстати, именно в таком духе.

В классической физике объект достаточно определенно обособлен, отграничен от среды, он относительно самостоятелен. Объект же субатомной физики, напротив, очень тесно связан с окружающими условиями, с конкретной ситуацией. В частности, взаимодействие микрообъекта с данным измерительным прибором изменяет состояние первого, и этим невозможно пренебречь. В результате в одном эксперименте может быть выявлена лишь одна из «классически сопряженных констант» (пространственно-временная координата или количество движения, импульс), причем существует запрет на точное измерение другого, сопряженного параметра в том же самом опыте («соотношение неопределенностей» Вернера Гейзенберга). «Или-или».

В онтологическом, бытийном плане сказанное свидетельствует о следующем. Природа физических объектов на квантовом уровне являет себя лишь фрагментарно, «по частям». Измеренные параметры могут быть полярны по своему характеру (пример – природа света: «корпускулярно-волновой дуализм»). Но, несовместимые на уровне явлений, такие «фрагменты» все же принадлежат некой единой сущности, правда, двуликой, как Янус[441]. Природа микрообъектов, да и только ли их природа? – своеобразно парадоксальна.

Общепринятые в классической науке разграничение и противоположение объекта – субъекта познания, в квантовой механике обнаруживают свою ограниченность. На субатомном уровне взаимодействие субъекта с объектом не может быть непрерывным (как это молчаливо подразумевалось в классической физике); благодаря наличию кванта действия (дискретность) в ходе взаимодействия раз за разом возникает «принципиальная неконтролируемость обратного воздействия» микрообъекта на прибор[442]. При утрате наблюдателем контроля за состоянием элементарной частицы разделительная линия между ними теряет не только свою четкость, но и принципиальную правомерность. Обобщая подобные факты разрушения объект-субъектной оппозиции в различных областях познания и практики, Бор часто повторял мудрый завет древних: «никогда не забывать, что в драме бытия мы являемся одновременно и актерами, и зрителями» (429)[443].