Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

Было бы грубым упрощением представлять себе культуру только в виде опредмеченных продуктов творческой деятельности, созданных культурных ценностей. Культура характеризуется, прежде всего, степенью развития самого человека как субъекта деятельности, богатством вовлечённых в творческий процесс его сил, способностей. Различные формы общественной организации создают далеко не одинаковые условия для свободной самореализации своих членов. Борьба за подлинную, жизнеспособную и продуктивную культуру неотделима от общего процесса социальных преобразований, от совершенствования общества в целом.

В центре культуры стоит человек. Он и ее творец, и, в известном смысле, – творение. Ведь когда результаты творческой деятельности объективированы и приобрели как бы собственное, независимое существование, на повестку дня встает новая, на сей раз «субъектная» проблема. Это проблема «инкультурации», т. е. приобщения субъекта деятельности к ценностям культуры, составляющим основу его развития, его творческой самореализации. Так вновь, уже при ином ракурсе рассмотрения, подтверждается фундаментальный характер единства человека и культуры.

Уже в исходной оппозиции культура/природа первый ее член приобретает определенную ценностную характеристику, ценностное значение. Культура олицетворяет собой завоевания человека во взаимодействии и борьбе с природой; чаще всего она рассматривается как заведомо позитивное (в целом) явление. Однако в истории философии известны и такие концепции, в которых культурное развитие трактуется как пагубный отход, уклонение человека от первоначального единства человека с природой. (Таковы учения Ж.-Ж. Руссо, Ф. Ницше и др.). В подобных концепциях культурное состояние предстает как фаза регресса, деградации, в то время как идеализированные докультурная или раннекультурная (архаическая) эпохи расцениваются как абсолютное благо. Как одни, так и другие теории сыграли важную роль в идейно-философском и социальном развитии человечества. Но у этих теорий есть один общий недостаток: то или другое культурное состояние рассматривается ими как нечто единое в ценностном смысле, как «аксиологический монолит». Это – явное упрощение.

Подход к культуре как заведомо позитивному в целом явлению, доминировавший ранее, служил основанием для неоправданной веры в неотвратимый и однозначный культурный прогресс человечества. С такой оптимистической верой шагнуло население Земли из XIX века в ХХ-й. Но уже первая четверть минувшего столетия имела отнюдь не плавно-эволюционный, а катастрофически-противоречивый характер. Вера в незыблемость и спасительность вековых культурных норм и ценностей, увы, не оправдалась. Последние не смогли оградить человечество ни от кровавой мировой войны, ни от революционных потрясений, ни от множества негативных явлений в политике, социальной сфере, культуре.

У европейской культуры выявилось два лица: одно благое, другое зловещее. Об этом с горечью писал, оказавшись в эмиграции, С. Л. Франк в своей книге «Крушение кумиров» (1924): «Старое, логически смутное, но психологически целостное и единое понятие «культуры» как общего комплекса достижений человечества, стройное, согласованное и неразрывное целое, в состав которого входили и наука, и искусство, и нравственная жизнь, умственное образование и жизненное воспитание, творчество гениев и средний духовный уровень народных масс, правовые отношения и государственный порядок, хозяйство и техника, – это мнимое целое разложилось на наших глазах, и нам уяснилась его сложность, противоречивость и несогласованность. (…) Мы видим духовное варварство народов утонченной умственной культуры, черствую жестокость при господстве гуманитарных принципов, душевную грязь и порочность при внешней чистоте и благопристойности, внутреннее бессилие внешнего могущества»[541].

Относить к культуре только те продукты творческой деятельности, которые служат благу человечества, было бы слишком прекраснодушно и неверно по существу. Создаются ведь и орудия массового уничтожения людей, средства материального и духовного подавления личности, целых народов. В этих орудиях и средствах также объективирован творческий гений человека, его разум; но те социальные функции, ради которых они произведены, носят антигуманный, разрушительный характер.

Следует признать, что различные составляющие культуры (отдельные «артефакты» и целые отрасли) ценностно неоднородны и неравнозначны. Если одни из них можно признать «собственно ценностями» (положительными), то другие представляют собой ценности с обратным знаком, «антиценности». Но и те и другие входят в культуру. Нередко одно и то же явление культуры представляет собой парадоксально-противоречивое сочетание блага и зла, собственно ценности и антиценности, функций как благотворных, так и губительных для субъекта – носителя культуры.

Мы подошли к необходимости дополнить понятие культуры смежным, соотносительным с ним понятием «цивилизации».

Культура и цивилизация