Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

Если обратиться к русскому православию и русской культуре, то об их наследственном, духовно-генетическом коде справедливо и ясно, на наш взгляд, сказал митрополит Питирим: «Национально-культурная самобытность наша складывалась в синтезе двух главнейших составляющих ее элементов. Это – византийская форма христианства в ее наивысшем к тому времени, X веку, состоянии. И это наша славянская народность, неистребимый дух России, сформировавшийся среди равнин и лесов, на огромных пространствах. Русский синтез дал миру особую человечность, особую эстетику, богатую своими формами культуру…»[688]. Какого-то принципиального запрета на обращение вновь и вновь к этим собственным живительным корням, разумеется, нет и быть не может.

Наряду с вышеочерченными формами «эстетизированного» новоязычества, выполняющими, как мы видели, ряд положительных, конструктивных функций в развитии культуры, встречаются и иные его модификации. Их авторы видят в новоязычестве не только и не столько симптом кризиса традиционной культуры, сколько эффективный инструмент ее разрушения.

Образец такой трактовки эстетического новоязычества являет собой книга А. Якимовича «Магическая вселенная»[689]. Согласно этому автору, культурная парадигма, основанная на «трех китах» – разуме, морали и ценностных оппозициях вообще – есть безнадежный анахронизм. Будущее за ее новоязыческим антиподом, нашедшим свой идеал в глубинной архаике, в возвращении к первобытно-хаотическому сознанию, еще не структурированному и не поляризованному. Эта концепция своей аномичностью и крайней дезинтегрированностью близка принципиальным установкам постмодернизма. Казалось бы, А. Якимович просто продолжает в современной социокультурной ситуации ницшевскую традицию, выступая под тем же девизом «возврата к здоровому варварству», к языческому дионисизму. Однако проблема синтеза дионисических и аполлонических тенденций, присутствующая в учении Ницше, у А. Якимовича отсутствует. Некорректность позиции данного автора выражается в том, что он идентифицирует будущее культуры с одной вышеназванной новоязыческой (постмодернистской) тенденцией. Из его поля зрения исчезает напряженное взаимоопосредование полярностей, испаряется многовариантность культурного развития и непредзаданность его результатов.

В осмыслении различных аспектов новоязычества анализ часто соседствует с предвзятыми идеологическими установками, ввиду чего диапазон оценок колеблется от апофеоза до гневного осуждения. Немаловажно, однако, на каком основании даются те или иные оценки.

Можно выделить ряд авторов, для которых новоязычество есть предвестье грядущей, завтрашней культуры и одновременно то знамя, под сенью которого должен свершиться переход к ней. Так, Г. Тульчинский всячески приветствует, пропагандирует и развивает этическую форму новоязычества. Новаторство последней состоит, по его замыслу, в передаче приоритетов от «весов внешних» (добро – зло) к «весам внутренним» (намерения – рефлексия о совершенном поступке). Здесь, в глубине Я, как некогда в архаичном сознании, все зыбко и плюралистично. И эту «политеистическую» неопределенность следует возродить. «Грядет новая архаика, «неоязычество»», – провозглашает Г. Тульчинский. Т. е. на смену скучному миру добра и зла идет «мир, полный смыслов», вменяемых субъектом себе же самому. Именно идеей вторичности, необязательности критериев добра и зла ценно новоязычество для Г. Тульчинского[690].

Известное распространение получили также политизированные модели новоязычества. В публикациях определенной направленности уже давно стало общим местом обвинение христианства (православия в том числе) в «тоталитаризме», проистекающем, по мнению данного круга авторов, из самого принципа монотеизма, из самой идеи личного Бога. Новоязычество с его политеизмом ассоциируется в сознании таких авторов, напротив, с демократическим плюрализмом, с обретением свободы. Подобные инвективы и антитезы можно встретить у воинствующего «культурплюралиста» М. Сокольского[691], даже у лауреата Нобелевской премии И. Бродского[692]. Здесь не место вступать в полемику по данному поводу, доказывая, что подобные вердикты бездоказательны, произвольны.