Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием

В качестве противовеса подобной культурной апологетике новоязычества, православные критики данного феномена подчеркивают связанные с его распространением негативные последствия. В частности тот факт, что, отпадая от христианства, неофит «новой религии» зачастую попадает в ловушку одной из тоталитарных сект. Здесь тоталитаризм уже не ассоциативно-метафорический, а самый реальный. Авторитет единого Бога и церкви заменяется духовным господством предводителя секты или деноминации, иногда господством изуверским. Православные критики новоязычества обращают внимание и на то, что претензии новоязычества на статус религии весьма сомнительны. (Характерно в этом отношении название одного из вариантов «неогуманистической», искусственно созданной религии: «религия без откровения»[693]). Через новоязыческое сектантство «мы неизбежно скатываемся к обожествлению твари…», – предостерегает верующих отечественный богослов А. Дворкин[694]. И действительно, «новоязыческий ренессанс» приводит больше к культу человеческого тела, к пропаганде здорового образа жизни, паранаучным методам терапии и т. п., нежели к совершенствованию духовности в ее высших проявлениях.

Наибольшее число идеологических спекуляций вокруг новоязычества связано с проблемой выявления субъекта – носителя подобных тенденций, с их проекцией в социально-политическую сферу.

Религиовед Б. Фаликов, наблюдая активизацию в России, особенно в молодежной среде, новоязыческих проявлений, спрашивает: «Кому выгодно?» Ответ, по его мнению, однозначен. В современной России есть, считает он, только один сугубо заинтересованный в том социальный субъект, один главный источник новоязычества – «русские, славянские расисты». Почему «русские, славянские»? Потому, что именно эта, численно большая категория населения, противодействуя благому делу «денационализации», устремлена в день вчерашний: живет мечтами о возрождении былого величия, «консервирует» свою национальную идентичность, в государстве видит защитника общих интересов. («Главное, чтоб держава крепла», – пародирует лексику «обвиняемых» теоретик-культуролог). А почему «расисты»? Потому, что от национально-культурной самобытности, полагает Б. Фаликов, только один шаг до идеи природнобиологической исключительности (расизм); укрепление же национальной государственности практически равнозначно фашизму. При следовании такой логике понятие «расист» получает предельно расширительное толкование. Под него подводятся фактически все, кто не принадлежит к числу крайних «западников», таких, как Б. Фаликов. Вопрос ставится ребром: ты либо западник, либо «крутой славянский расист». Третьего не дано…[695]

К сожалению, у Б. Фаликова немало единомышленников. Всех их характеризует пристрастие к единению по горизонтали и, соответственно, крайняя подозрительность в отношении любой вертикали («прикрепленности», «почвенничества»).

Таковые находятся даже в богословских кругах. Вот как воюет с патриотизмом не кто иной, как ранее цитированный А. Дворкин: «…Мы помним, что Его Царство – не от мира сего и что никакие земные привязанности, даже самые дорогие, такие, как любовь к родному краю, к своему городу, к своей стране, не должны заслонять для нас Самого Господа нашего Иисуса Христа и Его Церковь. В противном случае мы неизбежно скатываемся… к язычеству[696]». (И эти строки напечатаны под эгидой Братства во имя святого Великого князя Александра Невского, для которого самой такой дилеммы – православие или патриотизм – не существовало!)

То, что новоязыческие устремления «к корням», к архаике могут перерасти, при сочетании определенных условий, в некое подобие немецких расовых мифов, в ядовитые плевелы фашизма, отрицать не приходится. (С обязательным уточнением, что это возможно не только на русско-славянской почве, но и везде, где созреет идея превосходства одной нации и ее мирового господства.). Подобные мутанты, зловещие всходы полагается разоблачать со знанием дела, детально и аргументированно, однако именно этого Б. Фаликов и не делает. Его, так сказать, источниковедческая база относительно современного отечественного новоязычества («фашизоидного расизма», «русского фашизма») ограничивается: 1) доверительными устными сообщениями, сделанными В. Шнирельманом(?) и еще одним этнографом, пожелавшим остаться неизвестным; 2) мимолетным диалогом в стенах РГГУ с некими студентами-толкиенистами; 3) случайно купленной на уличном развале книжкой из серии «Анастасия». Право, не густо… И из таких скупых данных – такие решительные выводы! Здесь без всяких дальнейших пояснений видно, где кончается научное исследование и начинается самая откровенная идеология.