Et ce sera mon paradis (СИ)

— Вы обещали не прикасаться ко мне, пока я не привыкну к вам. Возможно, мы с вами подружимся, большего обещать не могу, — она поманила козочку, и та послушно последовала за хозяйкой.

— Нет, дитя, коза — бесовское животное. Нельзя, — произнес священник. — Отныне вас ждет новый путь, вы будете жить в Соборе.

— Ах, Джали не может пойти со мной? Но мне будет её сильно не хватать, она моя сестричка, — печально произнесла цыганка. — Я буду навещать её во Дворе чудес.

— Вы хотите стать лучше? — ему было приятно думать, что она находится в его власти. Девушка согласилась. — Большую часть времени вы должны находиться в Соборе и вам придется забыть о танцах на площади.

— Ах, так вот, чего вы хотите!

— Девушке непристойно танцевать на людях в таком наряде, — продолжал архидьякон.

— А мужчине непристойно подслушивать разговоры, — перебила его цыганка.

Он вначале покраснел, затем побледнел.

«Дерзкая девчонка, если бы я только был уверен, что ты не сбежишь, я бы сейчас же исполнил всё то, о чем грезил все эти ночи».

— И на что я буду жить? Где возьму другую одежду? Танцы и пение это всё, чем я могу заработать деньги… — она склонилась к козочке. — Ты слышала, Джали, что предлагает мне этот человек? Он хочет, чтобы я умерла от голода и больше не танцевала.

«Я хочу, чтобы танцевала только для меня, чтобы только я мог видеть, как пляшут твои прекрасные ножки», — его пальцы сжались сильнее.

— Я дам тебе всё необходимое. Одежду, которую носят богатейшие девушки Франции, пищу, которую едят короли, — я предоставлю тебе всё, что пожелаешь, и тебе не придется больше зарабатывать на жизнь подобными уличными представлениями.

— Страшно подумать, какова цена вашего добродушия, — она помолчала, и, что-то вспомнив, произнесла: — Ах, впрочем, мне всё равно, я согласна… ради моего Феба, — она улыбнулась, и окрыленная светлыми мыслями об офицере побежала туда, где оставила Гренгуара. — Что же вы не идете? Или уже раздумали мне помогать?

— Как можешь ты так говорить? Жестокая, — он попытался совладать с собой. — Не произноси этого имени, оно причиняет только боль.

— А чьё же имя может быть прекраснее этого? Феб, — нараспев протянула она и звонко рассмеялась.

— Почему же вы любите человека, который презирает вас? — сжигаемый ревностью, Клод шел за ней, вновь натянув капюшон на глаза, чтобы никто его не узнал и не увидел, как пылают его щёки.

— А почему люди любят солнце? Оно прекрасно. А Феб, он прекраснее солнца, он — настоящий мужчина. Он спас меня от ужасного монстра. Только храбрец мог сразиться с этим чудовищем, — девушка вздрогнула от воспоминаний. — Презирает? Пусть. Он дворянин, офицер, на что ему уважать цыганку.

Священник замер. Он хорошо помнил ту ночь, когда приказал Квазимодо похитить Эсмеральду.

— Он просто выполнял свой долг. Вы думаете, он бы рискнул своей жизнью, если бы не дело чести? — страсть снова одолевала архидьякона. Он схватил её смуглую ручку, чуть сжав локоть. Эсмеральда остановилась, и выхватила свой кинжал. — А я? Я готов пасть мёртвым к твоим ногам, девушка, только ты не оценишь этой жертвы.

Он посмотрел на блеснувшее лезвие и выпустил цыганку, рассмеявшись: — Неужели ты думаешь, что твой кинжал принесёт мне больше боли, чем мои собственные мысли? Ты ничего не знаешь, девушка, ты не знаешь, каково это — носить в себе неугасаемый огонь, который разгорается, стоит тебе оказаться рядом. Я думал, ты колдунья, которая очаровала меня своей магией, ведьма, пришедшая за моей доселе безгрешной душой. Но нет — ты простая цыганка, которая хочет свести меня с ума.

— Ах, почему я слышу слово цыганка чаще, чем свое имя? Неужели у меня действительно такое ужасное имя? А я думала, оно такое необыкновенное. И ведь я даже не знаю, что оно означает, — она задумалась, а затем добавила: — Скажите, а вы знаете, что оно означает? — девушка с надеждой посмотрела на священника, вдруг обратив на него внимание. Кажется, только сейчас она в полной мере ощутила его присутствие. Клод взглянул на неё, и не сразу понял, что она обратилась к нему. В её просьбе не было той жесткости, что слышалась во всех её к нему обращениях.

— Это очень красивое имя. Эсмеральда…это на испанском… но что же? — он мучительно пытался вспомнить. Цыганка внимательно следила за ним, и даже остановилась. — Может, тут есть какая-то символика? Почему вас так назвали?

— Не знаю. Мне кажется из-за этого, — девушка показала свой амулет.

— Колдовство… — он посмотрел на него, желая сказать ей, что на её новом пути не должно быть языческих вещей, но вдруг обратил своё внимание на зеленую бусину. — Это похоже на изумруд. «Esmeralda» означает «изумруд», — произнёс, наконец, архидьякон. Доселе не задумываясь о смысле имени цыганки, он был удивлен, узнав, что имя было вовсе не цыганским. — Очень красивое имя.