Эта горькая сладкая месть

Утро началось со звонка пейджера. Павловские хотели видеть бесплатную рабочую силу. Прежде чем позвонить Виолетте, я надела халат и высунулась в коридор. Стояла звенящая тишина, даже не было слышно цоканья собачьих когтей. Куда все подевались? Вызванная Ирка немедленно дала отчет о передвижениях домашних. Аркашка поехал в Бутырскую тюрьму на свидание с подследственным. Маруся в Ветеринарной академии, там сегодня рожает пони. Оля и Серафима Ивановна взяли близнецов, собак и двинулись на водохранилище.

Жара стоит жуткая, вот и решили, пусть псы поплавают.

Так, значит, Кешки не будет до вечера. Он все время жаловался, что в Бутырке не хватает камер для встреч с подзащитными и приходится по полдня париться в очереди. Пони тоже не сразу родит, небось часов до пяти промается. Зайка и няня усядутся себе в тенечке с вязанием и торопиться домой не станут. Осталось избавиться от Ирки, и путь на свободу открыт.

Я отправила домработницу в аптеку, позвонила Павловским и стала собираться. Одевшись, спустилась в гараж и обнаружила, что ключей от "Вольво" нет. Мерзкие дети, хорошо зная свою мать, решили помешать ей уехать из дому. Даже искать не стоит, ясно, что отлично спрятали. Помнится, Джеймс Бонд выдирал какие-то проводки из мотора, соединял их, и машина великолепно ехала, но я так не умею. Ну не глупо ли прятать ключи? Неужели не понятно, что можно взять такси?

– Вы слышали, какая у нас приключилась неприятность? – спросила на пороге Виолетта.

– Нет, а что?

– Ужас, – всплеснула руками старушка. – Жена Игорька пыталась покончить с собой.

Оказалось, что позавчера вечером соседка принялась звонить в дверь Ксюши. Пожилую женщину раздражал несмолкавший детский крик. Сначала старушка пыталась связаться с нерадивой матерью по телефону, но трубку никто не брал. Дверь тоже не открывали. Плач ребенка нарастал. Тогда обозленная бабушка вызвала милицию. Приехавший патруль послушал отчаянный вопль и взломал дверь. Ксющу нашли на кровати. Рядом лежала записка: "В моей смерти прошу никого не винить". Глупая девчонка приняла какое-то лекарство и потеряла сознание. "Скорая помощь" доставила ее в Склиф, и там реаниматоры вернули дурочку к жизни.

– Конечно, – сокрушалась Виолетта, – Ксения абсолютно не пара Игорьку. Ни по происхождению, ни по воспитанию. К сожалению, мальчишка совершил глупость, сделал дурочке ребенка, да потом еще и женился. Но здесь я виновата – всегда воспитывала в нем благородство, жалость к обездоленным – и вот результат. Глупый, ранний, абсолютно ненужный брак. Не скрою, хотела, чтобы они разошлись, но такой страшный конец! Просто ужасно. Игорек абсолютно лишился покоя, твердит, что виноват в попытке самоубийства Ксении.

– Она же не умерла! – вставила я.

– Бедный мальчик все равно изводится, – махнула рукой Виолетта, – у Светочки опять заболело сердце, Альберт Владимирович заработал гипертонический криз. Из-за одной маленькой дурочки столько неприятностей у семьи! Вы белье принесли?

Пришлось тащиться по ужасной жаре в прачечную, где мне было сказано, что белье еще не готово. К счастью, на этом поручения закончились, и меня благополучно отпустили домой. Я доковыляла до кафе, где видела в прошлый раз Игоря с Алиной Кармен, заказала огромную порцию мороженого и стала думать, куда податься. Вряд ли подруга Кати Натэлла приехала в такую жару с дачи! Но женщина оказалась дома, и мы договорились о встрече через час.

Квартира Натэллы выглядела запущенной. По полу мотались клоки пыли, занавески побурели, ковры, скатанные в рулоны, стояли в углу.

– Уехали в Подмосковье, от жары убежали, – пояснила Натэлла. – Вы меня случайно застали – помыться приехала. Откуда Катюшу знали?

– В больнице вместе лежали, звонила вам в день похорон, но не застала, пришлось хоронить Катюшу в одиночестве.

– Так это вы провожали бедняжку в последний путь! – заохала Натэлла. – Бедная моя подружка! Как узнала – дочь сказала, что вы звонили, – чуть разума не лишилась. А выехать с дачи не могла! Внука-то оставить не с кем! Дочь с зятем работают как проклятые! Надо же, какое горе! Вот ведь болезнь какая въедливая. Вроде вылечилась, отлично себя чувствовала и, пожалуйста, умерла.

– Ее убили, – сказала я тихо. Полное добродушное лицо Натэллы разом покинули краски.

– Как убили? – прошептала армянка.

– Отравили, подмешали в капельницу ядовитое вещество.

Натэлла схватилась за сердце и кинулась к холодильнику.

– Не может быть, – бормотала пораженная подруга, пытаясь накапать трясущимися руками валокордин, – как же так! Неужели врачу, который так страшно ошибся, ничего не будет?

Я внимательно поглядела на взволнованную армянку. Полная, уютная фигура, добродушное выражение круглого простоватого лица, крупные карие глаза, волосы, окрашенные хной. Скорей всего чудесная жена, мать и бабка. Наверное, великолепно готовит всякие национальные блюда, посыпанные орехами и кинзой. Вон какая толстенькая. Дочь и зять, должно быть, обожают бабушку, а муж Натэллы зарабатывает на всех деньги. Наверное, такой истинный армянский мужчина: высокий, смуглый, властный и женушку свою любит…