Эта горькая сладкая месть

Плавные размышления прервал стук входной двери, и в маленькую кухоньку вполз, именно вполз, а не вошел "истинный армянский джентльмен". Никогда еще я так ужасно не ошибалась. Во-первых, супруг оказался русским, с абсолютно рязанской внешностью: голубые глаза, редкие светлые кудри и нос картошкой. Во-вторых, он был совершенно, как-то картинно пьян. – Тусенька, – произнесло нетрезвое явление, плюхнулось на свободный стул и громко икнуло. По кухоньке поплыл стойкий аромат водки, прошедшей через организм. Натэлла страшно покраснела. Лицо, шея и даже плечи женщины стали густо-бордового цвета.

– Ваня, – произнесла она суровым голосом, – как ты мог нажраться в такую жару!

Глупый вопрос, как будто алкоголику могут помешать высокие или низкие температуры! Мой третий муж, с которым я рассталась из-за его любви к бутылке, пил водку, проснувшись ночью, как другие – воду. Что там жара или холод! У пьяниц автономная от природы терморегуляция, и здоровый сон в ледяной луже, как правило, не приносит им вреда.

Не обращая внимания на сетования жены, Ваня уронил голову на стол и громко захрапел. Натэлла взглянула на меня.

– Видите, что с человеком можно сделать? Был отличный инженер, работал в КБ. Жили как люди, квартиру получили, машину купили, дачу построили. Потом перестройка, конструкторское бюро развалилось, сотрудники убежали кто куда. Ваня в рызные места потыкался, да только инженеры нигде не нужны. Еле-еле пристроился вахтером в кооператив "Атомщик". Здесь рядом, через дорогу. Зарплата копеечная, и он ее целиком пропивает, как только получит; деньги начал из дома таскать, вещи воровать…

Она безнадежно махнула рукой. Ваня продолжал спать, Натэлла выпила еще порцию валокордина и спросила:

– Так что же будет врачу, который убил Катюшу? Я пожала плечами:

– Его не нашли.

Армянка уставилась на меня карими глазами, слегка похожими на коровьи. Удивление ее казалось безграничным, пришлось рассказать правду. Уже договаривая, поняла, что совершила ошибку. Натэлла резко побледнела, даже посерела.

– Вам плохо? – испугалась я. Женщина покачала головой:

– Сейчас пройдет, сердце схватило, стенокардия запущенная. Врачи велят шунтирование делать, да денег нет. Я, когда к Катюше в больницу ездила, узнала, сколько средств иметь нужно, чтобы в бесплатной клинике лечиться… Неужели не найдут убийцу? И кому могла помешать Катюша? Она абсолютно безвредная, как кузнечик.

– Натэлла, – торжественно сказала я, – милиция не очень станет заниматься делом Катеньки. Скорей всего просто отнесут в разряд нераскрытых. Сейчас уже точно знаю, что убили Виноградову не случайно, да еще в деле замешаны видные люди – семья академика Павловского. И очень, просто очень хочу помочь Роме.

– А что ему помогать? – изумилась собеседница. – Парнишка удачно устроился. Уехал по контракту работать в Америку и сейчас там где-то автослесарем на заводе.

От удивления у меня раскрылся рот. Значит, даже ближайшей подруге не рассказала Катюша про зону. Натэлла ничего не знает про суд и продажу квартиры. Скорей всего зря я приехала к женщине. Но, может, хоть что-то разведаю?

Армянка заварила превосходный кофе и стала рассказывать все, что знала про Катюшу.

Познакомились они на швейной фабрике лет двадцать тому назад. Натэлла работала швеей-мотористкой, Катя – закройщицей. Потом Виноградова ушла в декрет и на фабрику не вернулась, пристроилась в небольшое ателье. Ни отца, ни мать Катя не помнила; выросла в детдоме, куда ее попросту подбросили. Даже точный день рождения неизвестен. Сотрудники приюта написали – 16 марта, дату, когда обнаружили под дверью коробку с пищащим младенцем.

В отличие от многих сирот, Катенька вспоминала годы, проведенные в казенном месте, с удовольствием. Девочке повезло. Когда в три года ее из Дома малютки перевели в интернат, она попала в чудесное место, где директорствовала Евдокия Семеновна Рудых. Мама Дуня была не только чудесным педагогом, но и отличным хозяйственником. Поэтому у воспитанников на столах стояли конфеты, печенье и фрукты, жили дети в отдельных спальнях, получали отличное образование. Когда Катеньке исполнилось семнадцать и она по закону покинула дом, ставший ей родным, Евдокия Семеновна пристроила воспитанницу на фабрику. Затем познакомила ее с одинокой старушкой, нуждавшейся в уходе, помогла в оформлении опеки, и к двадцати годам Катенька оказалась прописанной у бабушки в маленькой двухкомнатной квартире. До самой смерти Катенька раз в месяц ездила в интернат к Евдокии Семеновне. Старалась помогать своей названой матери: обшивала малышей и сотрудников.

Натэлла не знала, была ли Катюша замужем. При всей своей приветливости Виноградова слыла замкнутым человеком, в душу не пускала и не откровенничала. Подруг у нее, кроме Натэллы, не наблюдалось. О супруге Катя упомянула как-то вскользь. Мол, служил моряком и погиб. Натэлла не очень поверила. Сказочки о безвременно умерших мужьях-военных любят рассказывать матери-одиночки. Но подруга не захотела больше ничего сообщать, и они никогда не беседовали на эту щекотливую тему.