Читаем Этажи. Созвездие Льва полностью

Возникло долгое и многозначительное молчание. Юноша тщетно пытался приучить себя к мысли, что Льва совсем скоро не станет.

В его голове возникла картина, как он возвращается в родительский склеп, кладет собранные по дороге цветы на могилу каждого. К ним прибавится третий памятник — даже если от тела Льва ничего не останется, Принц положит туда какую-то часть-напоминание об их счастливой жизни. Это может быть свитер, тот самый чайник, пачка с картами таро… Или все сразу. Юноша будет навещать их троих.


«Вот она — моя семья: два могильных камня и кладбище ненужных вещей. Первым двум я обязан жизнью, а третьему — счастьем взаимной дружбы, которую мне было даровано испытать».


Может быть, стоит свернуться калачиком прямо в этом склепе, просто лежать и… Будущего все равно нет. Разве что изменить внешность, вернуться в город, устроиться к кому-нибудь в подмастерья, может быть, его обеспечат жильем и пропитанием. Может быть, у него появится семья, но это уже в далеком будущем. Жизнь с чистого листа…

— Помнишь те светящиеся грибы в лесу? — Спросил Принц.

— Да, конечно.

— Когда я был ребенком, мама мне читала сказку, в которой говорилось, что эти грибы вырастают на следах Мелехейд.

— Кто такая Мелехейд?

— Кажется, главная героиня… Она была очень несчастна, от этого стала злой. Ну, как и бывает обычно.

Принц думал некоторое время.

— Чар, как ты думаешь, — медленно начал Лев, — ты бы смог стать как Мелехейд?

— Только если Ире-Долоре взорвется. — Усмехнулся Принц. — Нет, я… Для того, чтоб несчастному стать злодеем требуется нечто большее, чем просто тоска и печаль. Должна быть обида и жажда отмщения. У меня такого не будет. Я же всего-навсего невезучий гном.

Лев рассмеялся.

— Невезучие гномы — мои самые любимые гномы.

— Ах вот как. Но мне кажется, что мы оба с тобой какие-то невезучие.

— Ага, даже слишком. Только я — великан. А ты — гном.

— Вот и встретились две невезучести.


Глава четвертая.

Против всех


«Я стою над обрывом, смотрю на тебя


И теряюсь.


Прекрасная жизнь,


Если ты мне когда-то приснилась,


Когда-нибудь снова приснись».


Несколько дней было тепло и солнечно, однако сегодня окрестности Звездного Острова погрузились в туман.

Такого тумана Принц не видел никогда. Серая пелена заслонила собой небо, и нельзя было разглядеть ни одной звезды. Все вдруг потускнело, даже голубое озеро.

Поднялся холодный ветер. Деревья качались, шуршала потемневшая листва. Теперь лес казался недружелюбным и страшным. Птиц совсем не было слышно.

Принц наблюдал погодные изменения, стоя рядом с телегой. Они собирались выехать в город, чтоб продать последние тыквы, какие еще оставались в доме. Одетый в кожаный плащ, Лев возился с тыквами, иногда недовольно бурча под нос. Принц понимал причину такого настроения, ему самому было не по себе. Тыквы служили горьким напоминанием о предстоящем будущем.

— Странная погода сегодня. — Вздохнул юноша.

— Если бы это был не Звездный Остров, то можно было подумать, что начнется дождь. — Фыркнул Лев. — Но здесь не бывает дождей.

Дорога в город была утомительной. Сильный ветер дул в лицо, от него надо было закрываться пледом, да следить за тем, чтоб тыквы не тряслись слишком сильно. Живописные ранее окрестности заволокло туманом — ничего не разглядеть. Принц совсем расстроился. Ему хотелось поскорее вернуться домой, хотя не прошло и часа.

Погода не внушала особо доверия, и, мало-помалу, юноша стал ощущать неопознанное волнение, будто бы что-то вот-вот обещало случиться. Когда высокие башни города оказались совсем близки, это чувство обрело полную уверенность. Принц настороженно всматривался вдаль, лев замедлил ход, напряженно кивая кончиком хвоста.

Рынок находился на открытом пространстве перед мощенной белым камнем дорогой ко входу в Стеллу. Обычно здесь было шумно и весело: тут и там сновали дети, девушки зазывали приезжих в свои сине-полотняные палатки. Но Принца и Льва в этот раз встретило пустое молчание, задернутых шатров, развалившихся тележек с корзинами.

И страшнее всего казалась тишина. Даже из города не доносилось привычное многоголосье людей. Только завывания ветра, да мелкий скрежет.

Лев, снова очеловечившись, решительным шагом направился к одной из палаток. Принц поспешил за ним, на ходу натягивая свою шляпу-маскировку, хотя вряд ли сейчас можно было кого-то опасаться.

— Что там? — Спросил юноша, когда Лев с серьезным лицом вышел обратно.

— Никого… Даже охраны нигде нет…

Принц поежился.

Они еще несколько минут стояли у палатки. Лев озадаченно смотрел себе под ноги, нахмурившись.

— Может пойдем в город?.. — Предложил Принц.


Город, однако, встретил их таким же молчанием. Пыльные улицы, белые колонны и пики башенок. Все в каком-то сизом обрамлении тумана. Никогда еще Принц не видел Стеллу такой заброшенной. Даже птицы не сидели на изящных балкончиках и балюстрадах.

Перейти на страницу:

Похожие книги

О медленности
О медленности

Рассуждения о неуклонно растущем темпе современной жизни давно стали общим местом в художественной и гуманитарной мысли. В ответ на это всеобщее ускорение возникла концепция «медленности», то есть искусственного замедления жизни – в том числе средствами визуального искусства. В своей книге Лутц Кёпник осмысляет это явление и анализирует художественные практики, которые имеют дело «с расширенной структурой времени и со стратегиями сомнения, отсрочки и промедления, позволяющими замедлить темп и ощутить неоднородное, многоликое течение настоящего». Среди них – кино Питера Уира и Вернера Херцога, фотографии Вилли Доэрти и Хироюки Масуямы, медиаобъекты Олафура Элиассона и Джанет Кардифф. Автор уверен, что за этими опытами стоит вовсе не ностальгия по идиллическому прошлому, а стремление проникнуть в суть настоящего и задуматься о природе времени. Лутц Кёпник – профессор Университета Вандербильта, специалист по визуальному искусству и интеллектуальной истории.

Лутц Кёпник

Кино / Прочее / Культура и искусство
Искусство кройки и житья. История искусства в газете, 1994–2019
Искусство кройки и житья. История искусства в газете, 1994–2019

Что будет, если академический искусствовед в начале 1990‐х годов волей судьбы попадет на фабрику новостей? Собранные в этой книге статьи известного художественного критика и доцента Европейского университета в Санкт-Петербурге Киры Долининой печатались газетой и журналами Издательского дома «Коммерсантъ» с 1993‐го по 2020 год. Казалось бы, рожденные информационными поводами эти тексты должны были исчезать вместе с ними, но по прошествии времени они собрались в своего рода миниучебник по истории искусства, где все великие на месте и о них не только сказано все самое важное, но и простым языком объяснены серьезные искусствоведческие проблемы. Спектр героев обширен – от Рембрандта до Дега, от Мане до Кабакова, от Умберто Эко до Мамышева-Монро, от Ахматовой до Бродского. Все это собралось в некую, следуя определению великого историка Карло Гинзбурга, «микроисторию» искусства, с которой переплелись история музеев, уличное искусство, женщины-художники, всеми забытые маргиналы и, конечно, некрологи.

Кира Владимировна Долинина , Кира Долинина

Искусство и Дизайн / Прочее / Культура и искусство