Эти бурные чувства

Взбираясь сюда, Венедикт намочил брюки в самом интересном месте, и теперь Маршал смеялся над этим мокрым пятном. Но смех был лучше, чем неловкое молчание, это был знак того, что им следует забыть то странное чувство, которое возникло между ними в переулке у реки.

– Эй, – сказал Маршал, выводя Венедикта из задумчивости. – К нему кто-то пришел.

Венедикт встал и поспешно подошел к краю крыши, где стоял его друг.

– Еще один иностранец, – со вздохом заметил он. С их места на крыше они видели все, что творилось в гостиной Чжана Гутао за стеклянными дверями его крошечного балкона. Сам балкон был настолько мал, что на нем едва умещались два горшка с цветами, но двери были достаточно широкими, чтобы Венедикт и Маршал могли разглядеть иностранцев, входящих в гостиную каждый час. Это было странно, ведь хозяина квартиры даже не было дома. Однако иностранцы все подходили и подходили к двери дома, а затем входили в гостиную Чжана Гутао в сопровождении его пожилого помощника, которого, если Рому не обманули, звали Ци Жэнь. Несколько минут они пили чай, затем уходили. Дома в этой части Шанхая стояли близко, и, когда ветер не выл слишком громко, Венедикту удавалось расслышать обрывки разговоров, ведущихся в гостиной напротив.

Английский Ци Жэня был из рук вон плох – через каждые два слова он переходил на китайский, после чего начинал бормотать, жалуясь на боль в спине. Иностранцы – американцы и англичане – пытались говорить с ним о политике или текущем положении дел в Шанхае, но поскольку это всегда заканчивалось тупиком, не приходилось удивляться, что все они так быстро уходили.

Но почему Чжан Гутао поручил своему помощнику проводить эти встречи, почему он не присутствовал на них сам? Судя по всему, этим иностранцам что-то было нужно от Коммунистической партии Китая. Однако было очевидно и то, что Ци Жэню нет никакого дела до их болтовни. Он не делал заметок и явно не собирался ничего передавать своему патрону.

Последний из иностранцев уже встал и собирался уйти, когда старый китаец просто взял и задремал. Иностранец закатил глаза и вышел, после чего, по-видимому, покинул квартиру и начал спускаться по лестнице.

– Ты это слышал? – спросил Маршал.

– Слышал что?

– Ты что, Веня, считаешь ворон, пока я прислушиваюсь к тому, что там говорят? – Маршал показал подбородком на дом напротив. – Он сказал, что он уполномоченный из Французского квартала и связан с Алыми. Но ведь этот дом находится на территории Белых цветов. Может, отделаем его как следует?

Он говорил не всерьез – у них не было времени на то, чтобы наводить суету. Но его слова подали Венедикту идею по части того, как им узнать, что за дела творятся в квартире напротив.

– Оставайся здесь, – сказал он Маршалу.

– Погоди, ты что, в самом деле собираешься его отметелить? – крикнул тот ему вслед. – Веня!

– Просто останься здесь, лады? – ответил Венедикт, оглянувшись через плечо.

Он заторопился вниз, опасаясь упустить этого француза, говорящего по-английски. Когда он подошел к парадной двери доходного дома, где жил Чжан Гутао, француз как раз выходил. Венедикт схватил его за грудки и затащил в узкий проход между домами.

– Эй, что вы делаете?

– Заткнись. Что у тебя за дела на территории Белых цветов?

– Да я… Убери от меня свои лапы.

Интересно, подумал Венедикт, имеют ли все эти иностранцы какое-то отношение к чудовищу? А что, если они все управляют им, и каждый из них докладывал Ци Жэню о том, что оно делало, используя кодовые слова? Нет, не может быть, это чушь.

Достав из-за пояса нож, Венедикт приставил его к груди француза.

– Я задал тебе вопрос.

– Мои дела с Чжаном Гутао тебя не касаются, – резко ответил француз. Он явно не боялся. Что-то в этом городе менялось, и притом быстро.

– Ты находишься на территории Белых цветов, так что Чжан Гутао тебя не спасет.

Француз захохотал, будто не замечая ножа, упирающегося ему в грудь. Похоже, по его мнению, безукоризненно отглаженный деловой костюм может защитить его не хуже доспехов.

– Если бы мы пожелали, то могли бы захватить весь этот город, – процедил он. – Мы могли бы заставить китайцев подписать еще один договор и отдать нам всю землю. Мы воздерживаемся от этого только потому…

– Эй! – На другом конце прохода появился полицейский и засвистел в свисток. – Что тут происходит?

Венедикт убрал нож и дернул подбородком в сторону.

– Вали отсюда.

Француз фыркнул и, важно вышагивая, удалился. Убедившись, что потасовки не будет, полицейский тоже ушел. Венедикт остался стоять в проулке, кипя от злости. Несколько месяцев назад такое было бы немыслимо. Официальные лица иностранных кварталов, иностранные торговцы, иностранцы вообще – они стали сильнее только потому, что ослабели банды. Эпидемия помешательства косила их членов, рвала иерархические цепочки, расшатывала их структуру.