Эти бурные чувства

По лицу своей кузины Кэтлин поняла, что та не понимает, о ком речь.

– Она называла себя в честь какого-то драгоценного камня, – уточнила она. – Сейчас я уже точно не помню, какого именно… Рубин? Сапфир? Изумруд?

Джульетта вдруг вспомнила и сдавленно рассмеялась. Кэтлин попыталась сдержать смех, но это ей не удалось, хотя это воспоминание едва ли можно было назвать веселым.

– Аметист, – сказала Джульетта. – Ее звали Аметист.

Аметист была по меньшей мере на пять лет старше них, и Розалинда буквально зглядывала ей в рот.

Но она к тому же постоянно выводила Кэтлин из себя, то и дело твердя, что той следует купить отбеливающий крем или заказать себе новое ципао, подходя с каждым разом все ближе к по-настоящему оскорбительным намекам. Пока Кэтлин наконец не взорвалась.

– Джульетта! – позвала она тогда из-за сцены кабаре. – Джульетта!

– В чем дело? – Джульетта встала из-за стола и прошла за сцену. В конце концов она оказалась в гримерке Розалинды и обнаружила там расхаживающую туда-сюда Кэтлин и Аметист, распростершуюся на полу.

– По-моему, она мертвая, – вскричала Кэтлин. – Она попыталась облапать меня, я оттолкнула ее, и она ударилась головой и…

Джульетта сделала знак своей кузине замолчать и, опустившись на колени, пощупала пульс на шее Аметист. На ее виске алело пятнышко крови, но пульс у нее был нормальным.

– Что она вообще тут забыла? – спросила Джульетта. – Она что, следила за тобой?

Кэтлин кивнула.

– Я так разозлилась. Я просто защищалась! Я вовсе не хотела…

– Ох, не бери в голову, с ней все в порядке, – перебила ее Джульетта, поднявшись с колен. – Меня больше беспокоит не ее состояние, а то, как громко ты орала, зовя меня сюда…

В эту минуту дверь уборной распахнулась, и в нее торопливо вошли две другие танцовщицы, за которыми последовала Розалинда. Все три немедля бросились к Аметист, взволнованно кудахтая.

– Что тут произошло? – в ужасе спросила Розалинда.

Две танцовщицы тут же уставились на Кэтлин, а она посмотрела на Джульетту. И все сразу встало на свои места. Одной из них нечего было опасаться, а другой было.

– Думаю, Аметист лучше не совать свой нос в чужие дела, – сказала Джульетта. – В следующий раз я врежу ей еще сильнее.

Одна из танцовщиц моргнула.

– Что?

– Мне что, нужно повторить? – бросила Джульетта. – Уберите ее с моих глаз. И вообще уберите ее из этого кабаре. Я больше не желаю ее видеть.

Розалинда изумленно разинула рот.

– Джульетта…

Как Розалинда ни защищала Аметист, Джульетта сделала знак, и ту унесли.

– Розалинда до сих пор думает, что я напала на Аметист без всяких причин. Мы с тобой так и не смогли собраться с духом и рассказать ей, какой мерзкой была ее подруга, даже после того, как она дала мне знать, что не вернется на сцену нашего кабаре.

– Вряд ли кому-то хватило бы смелости вернуться на работу после того, как наследница Алой банды лично выставила этого человека вон.

– Да ладно. Мне много кому доводилось угрожать, но не все они в слезах бежали домой.

Кэтлин положила ладонь на предплечье своей кузины.

– Послушай меня, biǎo mèi, – тихо сказала она. – Вы с Розалиндой – единственные близкие мне люди, только вас я и считаю своей настоящей родней. Так что прошу тебя, перестань благодарить меня каждую минуту просто за то, что я хочу тебе помочь – я же не какая-то там иностранка. Я никогда не стану осуждать тебя и всегда буду на твоей стороне, несмотря ни на что. – Кэтлин тоже посмотрела на часы, затем встала и улыбнулась. – Ты меня поняла?

Джульетта кивнула.

– Я отправлю тебе записку, как только смогу.

С этими словами Кэтлин вышла из комнаты и поспешила прочь, чтобы сделать дело до того, как зайдет солнце. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только тиканьем часов.

– Спасибо, – все же прошептала Джульетта, обращаясь к пустоте.

Глава двадцать восемь

Рома выбрал себе место за длинным столом в глубине зала, за который посетители «Великого мира» садились каждые несколько секунд. Они вливали в себя спиртное и сразу же вставали, чтобы подойти ближе к сцене и посмотреть на представление.

Рома же продолжал сидеть, медленно попивая из своего стакана и надвинув шляпу на лицо. Если его узнают, то начнутся разговоры о том, что Роман Монтеков ходит по злачным местам, чтобы поглазеть на девок, которые дрыгают ногами, облачившись в наряды с разрезами до подмышек, и один Бог знает, как его отец отреагирует на такую новость. Он предостерегал Рому от посещения «Великого мира» и подобных мест с тех самых пор, когда Рома был ребенком, говоря, что такие развлечения губят людей быстрее, чем опиум. Однако многим путь на здешние представления был заказан, ибо сюда могли прийти только те, кто чего-то достиг. Рабочим фабрик Наньши это было не по карману, поскольку их дневной заработок был слишком мал даже для того, чтобы заплатить за вход.

Рома вздохнул и поставил свою выпивку на стол. Поскольку его лицо было скрыто шляпой, узнать его среди тех, кто пьет и смотрит на полуголых девиц, сможет только один человек.

– Привет, незнакомец.