Эти бурные чувства

– Почему он это сказал? – пробормотала Джульетта, продолжая глядеть туда, откуда донесся крик. Почему этот старик так осмелел, что желает смерти бандитам?

– Если то, что пишут в газетах, правда, то это дело рук коммунистов, которые мутят воду, – ответил Рома. – Это они стоят за вооруженными стачками в Наньши.

– Наньши, – повторила Джульетта, вспомнив, почему ей так знакомо название этого района. – Это ведь там…

Рома кивнул.

– Да, Алиса сейчас там, в больнице, обслуживающей фабрики и заводы. Думаю, у нас мало времени. Если начнется восстание, рабочие возьмут больницу штурмом.

Если рабочие поднимут бучу, их целью будет любой член банд, любой богатей, любой мастер, инженер или фабрикант, которого они увидят, и неважно, взрослый это будет или ребенок, неважно, находится он в сознании или нет – так что Алисе грозит опасность.

– Мы убьем его, – сказала Джульетта. – Прямо сегодня.

Они убьют чудовище и положат этому помешательству конец. И спасут Алису.

– Должно быть, он сейчас в редакции, в своем кабинете, – сказал Рома. – Как мы это сделаем?

Джульетта посмотрела на свои карманные часы, соображая. У нее не было времени на то, чтобы связаться с родителями. К тому же вряд ли бы они одобрили ее план. Они бы наверняка захотели все обдумать, разработать план. Так что она не сможет обратиться за поддержкой к Алым. И ей придется действовать так на свой страх и риск.

– Собери самых близких своих людей. Встречаемся через час возле редакции «Вестника труда».

Рома кивнул. Он вглядывался в ее лицо, словно ожидая, что она скажет что-то еще. Чего он ждет? Он этого так и не объяснил, только кивнул еще раз и бросил:

– До скорого.

* * *

Тайлер отделился от стены чайной Лунь Фа и заторопился прочь, пока его не заметил Роман Монтеков. Тот между тем влился в толпу, вечно теснящуюся в Чэнхуанмяо, и быстро растворился в ней.

В последний раз затянувшись сигаретой, Тайлер сжал пальцами бычок, погасил его и уронил на тротуар, не обращая внимания на боль от ожога.

Он видел их. Он не слышал, о чем они говорили, но он видел их – они действовали заодно и касались друг друга.

– Tā mā de, Джульетта, – пробормотал он. – Предательница.

Глава тридцать два

– Вам записка, мадемуазель Лан.

Кэтлин перекатилась на другой конец аккуратно застланной кровати Джульетты. Служанки считали ее сущим наказанием, поскольку, стоило Джульетте покинуть свою спальню, как Кэтлин тут же забредала сюда и занимала ее кровать, хотя рядом имелось несколько стульев.

Впрочем, справедливости ради стоило отметить, что это была чертовски удобная кровать.

– Мне? – удивилась Кэтлин, сделав посыльному знак войти. Это было необычно. К ней нечасто приходили гости, и ей редко присылали записки.

– Записка адресована как Лан Селинь, так и Лан Шалинь, но я не могу найти мадемуазель Розалинду, – ответил посыльный, с трудом произнося слоги их имен. Когда он показал ей записку, она обнаружила, что ее китайское имя – Лан Селинь – написано латинскими буквами, а не иероглифами.

Наверняка эта записка пришла от Джульетты. Никто другой не стал бы так писать. Кэтлин вскинула бровь и протянула руку за запиской.

– Спасибо.

Посыльный ушел, и Кэтлин развернула сложенный листок.

Мне нужна ваша помощь. Генеральный секретарь коммунистической партии и есть чудовище. Встречаемся у здания его газеты. Возьмите пистолеты и глушители. Никому ни слова.

– О, merde[20].

Джульетта собиралась прикончить генерального секретаря коммунистической партии.

Кэтлин бросила записку и, вскочив с кровати, торопливо прошла в соседнее помещение, где находился арсенал. Это была тесная комнатка, где стояло несколько старинных напольных часов и ветхих козеток. Оружие хранилось в расставленных вдоль стен шкафах, которые, на взгляд стороннего наблюдателя, вероятно, выглядели бы здесь неуместно. Двигаясь быстро, Кэтлин достала из ящиков и зарядила два пистолета и прикрутила к ним глушители. Затем проверила все и сунула оружие в карманы.

Остановившись, она прислушалась – из комнаты Джульетты доносился шум.

Шаги. Там, за стеной, кто-то ходил.

Кэтлин крадучись вышла из арсенала, вернулась к двери Джульетты и, заглянув в дверной проем, увидела знакомую фигуру. Можно не волноваться. Это была всего лишь Розалинда, держащая в руке записку Джульетты.

– Это еще что? – вопросила она.

Кэтлин напряглась опять.

– По-моему… тут и так все понятно, и дополнительные разъяснения не нужны.

– Ты это серьезно? – Розалинда опустила глаза на карманы сестры, увидела очертания пистолетов и насторожилась. – Ты же не пойдешь туда, не так ли?

Кэтлин моргнула.

– Это почему?

Этот момент стал своего рода водоразделом: Кэтлин впервые посмотрела – по-настоящему посмотрела – на Розалинду и поняла, что не знает, о чем думает ее сестра. А когда та взорвалась, Кэтлин опешила.