Эти бурные чувства

Толпа опять заревела, но на сей раз в их реве звучала не свирепая радость, а возмущение и разочарование. Рома резко обернулся и выругался, увидев, что бой так и не начался.

Дмитрий наставил на своего противника пистолет.

Венедикт и Маршал вскочили, но Рома сделал им знак сесть. Теперь было видно, что противник Дмитрия не русский – судя по помаде на волосах, он был американцем.

– Давай успокоимся, старина. – Мужчина нервно рассмеялся. Его акцент подтверждал, что он и впрямь американец. – Мне казалось, что это рукопашный бой, а не сражение в духе Дикого Запада.

Дмитрий состроил рожу, явно не понимая, что он говорит.

– Торговцы Алых, которые проникают сюда, должны пенять на себя.

Американец округлил глаза.

– Я… я не из Алой банды.

– Ты торгуешь с Алой бандой. Я видел тебя на их территории.

– Но я не из их числа.

Рома встал из-за стола, сделал знак своим друзьям не следовать за ним и с гневным лицом бросился к рингу. Стоящий на нем американец продолжал что-то лепетать, но Дмитрий приблизился к нему, направив на него пистолет. Рома поднырнул под канаты ринга. Дмитрий стоял прямо перед американцем, его ноздри гневно раздувались.

Чего это он так завелся? – удивился Рома. На такие проступки вполне можно было не обращать внимания. Ведь этот американец не настоящий Алый. Если он оказался настолько глуп, чтобы заявиться в бойцовский клуб Белых цветов, то его корабль скорее всего прибыл в порт всего несколько дней назад.

Рома одним быстрым движением встал между Дмитрием и американцем.

– Хватит.

– Отойди, – рявкнул Дмитрий и приставил пистолет ко лбу Ромы. – Тебя это не касается.

– Или что? – холодно отозвался Рома. – Ты пристрелишь меня?

Здесь, в окружении Белых цветов, Рома был в полной безопасности. К его лбу был приставлен пистолет, но он не боялся. Воронин слышал недовольные крики зрителей и, похоже, понимал, что Рома припер его к стенке. Для него Рома был всего лишь надоедливым юнцом, которому господин Монтеков не доверял. Однако для тех, кто окружал их сейчас, Рома был наследником банды Белых цветов – убийцей Алых, пролившим море их крови, чтобы отомстить. Нравилось ему это или нет, Рома оставался Монтековым, а в руках Монтековых были сосредоточены сила и власть. Если Рома считал, что этот американец не Алый, значит, так оно и есть.

Рома сделал американцу знак уходить.

Но как только тот покинул ринг и заторопился к выходу, Дмитрий прицелился и все равно застрелил его.

– Нет! – крикнул Рома.

Толпа разразилась ревом – наполовину одобрительным, наполовину возмущенным. Одни втайне ждали, когда Дмитрий прольет кровь, которой они жаждали, другие были насторожены, гадая, какую роль Рома играет в банде, если он не может заставить Дмитрия Воронина подчиниться.

Рома кипел уже несколько часов. Он не сумел заставить врачей слушать его, не смог урезонить собственного отца. Он был наследником банды Белых цветов – наследником империи убийц, бандитов и искушенных торговцев. Если он не сможет сохранить их уважение, не сможет управлять ими и питаться их страхом, то что вообще у него есть?

Воронин сделал всего один ход против него, и вот уже слышатся глумливые крики, и те, кем он должен руководить, смотрят на него как на ребенка, а не как на наследника их банды. Если бы там, в больнице, был Воронин, врачи бы послушали его. Если бы Дмитрий Воронин сказал господину Монтекову, что помешательство угрожает городу куда больше, чем они ожидали, он бы послушал.

Контроль ускользал из рук Ромы, сыпался между пальцами, словно песок. Если он утратит уважение Белых цветов, он потеряет свое положение. Если на него перестанут смотреть как на наследника банды, он не сможет защитить тех, кого ему важно защитить.

Алису он уже подвел.

Он не хотел подводить и других.

– Мы не станем терпеть Алую банду! – Воронин размахивал руками, в одной из которых был зажат пистолет. – Мы убьем их всех!

Когда-то Рома сказал Джульетте, что ее гнев похож на холодный алмаз. Этот алмаз можно легко проглотить, и ты ничего не поймешь, пока его грани не начнут резать твои внутренности на куски. Он восхищался этой ее чертой, по большей части потому, что его собственный гнев являл собой полную противоположность, он был подобен неудержимой огненной волне, сметающей все на своем пути.

И сейчас эта волна поднялась.

Двумя быстрыми движениями Рома выхватил у Дмитрия пистолет и бросил его в толпу.

– Это была нечестная игра, – сказал он. – Но я дам тебе шанс исправиться.

Толпа разразилась одобрительным ревом. Дмитрий на секунду застыл, пытаясь угадать мотивы Ромы. Затем, взглянув на приветственно ревущую толпу, опустил голову и бросился в атаку.