Эти бурные чувства

Рома молотил кулаками по двери, она ходила ходуном, но держалась крепко. Врач за стеклом качал головой, говоря ему идти обратно в приемный покой, где было велено находиться остальным Белым цветам.

– Теперь ею займемся мы, – сказал врач, когда они доставили сюда Алису. Эта больница была меньше, чем некоторые особняки на Дороге Бурлящего Колодца, ее размеры едва дотягивали до размеров дома, который какой-нибудь коммерсант-англичанин мог бы купить для своей любовницы. Но других вариантов у них не было. Никто не знал, как долго продержится Алиса, так что они не могли рисковать. Нельзя было везти ее из Наньши в центр, даже если эта убогая больница была построена для оказании помощи при несчастных случаях, которые часто происходили на здешних производствах. Даже если, по мнению Ромы, ее усталые врачи были не очень-то компетентны.

– Не давайте ей прийти в сознание, – потребовал Рома, передавая им Алису. – Ей нужны кислород, питательный зонд…

– Мы должны привести ее в чувство, чтобы понять, что с ней, – возразил врач. – Мы знаем, что делаем…

– Это не обычная болезнь, – заорал Рома. – Это помешательство.

Врач сделал знак медсестрам вытолкать Рому за дверь.

– Не смейте, – предостерег он, но они оттеснили его на шаг назад, потом на два шага. – Нет, стойте. Не смейте…

Но они уже выставили его за порог и заперли дверь.

И теперь он в последний раз ударил по этой двери кулаком, а затем повернулся, ругаясь на чем свет стоит. Он дернул себя за волосы, потом за рукава, подергал за все вокруг просто затем, чтобы чем-то занять руки и сдержать свой гнев. В таких местах, находящихся далеко от центра города, где люди получали мизерную плату, всегда было так – бандиты не внушали им страха.

– Рома!

Рома зажмурил глаза, судорожно выдохнул воздух, затем повернулся к своему отцу.

– Что все это значит? – резко вопросил господин Монтеков. Он явился сюда в сопровождении пятерых людей, и они все ввалились в это тесное пространство. – Как это случилось?

Рома уставился на облупившуюся краску и трещины на потолке, мысленно считая до десяти. Эта больница не была похожа на ту больницу во Французском квартале, которую финансировали Алые и в которую его привела Джульетта, но и та, и эта, каждая по-своему, разваливались на куски.

– Почему ты стоишь столбом? – продолжил господин Монтеков и поднял руку, чтобы костяшками пальцев ударить Рому по голове.

Это окончательно вывело его из себя.

– А какого черта так долго мешкал ты сам?

Господин Монтеков сощурил глаза.

– Попридержи язык…

– Алиса умирала, а ты просто стоял и смотрел на реакцию Алых? Ты обалдел?

Один из людей отца оттолкнул Рому, когда он подался вперед и оказался слишком близко от главаря их банды. Возможно, дело было в его взгляде или в ярости, прозвучавшей в его словах. Как бы то ни было, должно быть, в нем увидели угрозу, поскольку по знаку господина Монтекова гангстер-телохранитель приставил к его горлу нож, чтобы он отступил.

Но Рома не сделал ни шагу назад.

– Давай, режь, – сказал он.

– Ты выставляешь себя дураком, – прошипел его отец. Представление, устроенное Ромой, явно вызывало у него неловкость, и Роме это доставляло извращенное удовольствие.

– Если я дурак, избавься от меня. – Он раскинул руки. – Пусть вместо меня эту историю с массовым помешательством расследует Дмитрий. Или того лучше, почему бы ею не заняться тебе самому?

Господин Монтеков не ответил. Будь они сейчас одни, его отец орал бы на него, бил бы руками по окружающим предметам, грохотал так, чтобы заставить Рому вздрогнуть. Ему нужно было не послушание, а безоговорочное признание его власти.

Но Рома уже закусил удила.

– А, ну да, ты, разумеется, слишком занят, а у Дмитрия есть дела поважнее, ему надо обхаживать важных особ. А может… – Рома заговорил тихо и нараспев. – Может, у вас с Дмитрием не хватает духу подойти достаточно близко к тем, кого сразила болезнь. Вы больше боитесь за себя, чем за наших людей.

– Ты…

Из-за запертой двери донесся ужасающий вопль, и Рома резко повернулся, не обращая внимания на нож. И, достав из кармана пистолет, он принялся стрелять в стекло, пока оно не обрушилось и он не смог отпереть дверь изнутри.

– Алиса! – завопил он, распахнув дверь. – Алиса!

Он ворвался в отделение неотложной помощи, прикрывая глаза от яркого света. Но никто здесь не стал возражать. Все руки держали корчащуюся Алису, пока врач вводил в вену на ее шее шприц. Она затихла.

– Что вы сделали с ней? – заорал Рома, бросившись к сестре. Он отодвинул прямые светлые волосы, упавшие ей на глаза, и проглотил застрявший в горле ком. Ее бледные полупрозрачные веки дрогнули, но не открылись.

Врач, тот самый, который уверял его, что его сестре ничего не угрожает, кашлянул, смущенно прочищая горло. Рома смотрел на него, едва сдерживая гнев.