Эти бурные чувства

Пограничная линия между врагом и другом горизонтальная или вертикальная? Представляет ли собой эта граница широкую равнину, по которой надо брести, или это высокая стена? Стена, на которую нужно карабкаться либо снести ее одним мощным ударом ноги?

– На этом мы закончили, не так ли? – спросила Джульетта. – Делай с тем, что мы узнали, что хочешь. Я уверена, что теперь, когда ты знаешь, что между Чжаном Гутао и Ларкспуром есть связь, тебе будет над чем работать.

Она свернула налево, рассчитывая срезать путь и попасть на соседнюю улицу, пройдя через двор. Трава во дворе доходила ей до лодыжек и словно шептала: пройди здесь, по мне.

И она шла, пока Рома не остановил ее, сжав ее плечо.

Она с силой шлепнула по его руке.

– Ты должен перестать вести себя так.

– Мы еще не закончили, – сказал он.

– Закончили. На этом все.

Ближайший дом отбрасывал глубокую тень, Рома и Джульетта стояли ровно на линии разграничения: с одной стороны был сумрак, а с другой – свет.

Рома смерил ее взглядом.

– Ты все еще считаешь, что это какая-то хитрая затея коммунистов, да? – вдруг спросил он, понизив голос, как будто до него только что дошло, что, находясь на улице, им необходимо говорить как можно тише. В ярком утреннем свете было нелегко помнить о том, что их окружает опасность. Но достаточно одного неверного шага – достаточно не тому человеку посмотреть в окно и увидеть их вместе, – и у них обоих будут большие проблемы.

– Рома, – холодно сказала Джульетта, – мы закончили наше сотрудничество…

– Нет, не закончили, – стоял на своем Рома. – Одна ты не справишься с расследованием этого дела. Я могу сказать, что ты собираешься сделать, просто посмотрев на тебя. Ты воображаешь, будто тебе достаточно просто-напросто проникнуть в коммунистические круги с помощью ресурсов Алых.

Джульетта сделала шаг в его сторону, щурясь от слепящего солнца, отражающегося в оконном стекле.

– Ты ничего не понимаешь, – процедила она сквозь зубы.

– Я понимаю достаточно, чтобы видеть, что в этой истории с Ларкспуром есть закономерность. Очнись, Джульетта! Ты не обращаешь внимания на эту зацепку просто потому, что тебе хочется прекратить наше сотрудничество и начать расследование в отношении других коммунистов. Но это ничего не даст. Ты находишься на неверном пути, и сама это знаешь.

Его слова словно били ее наотмашь. Она с трудом могла дышать, не говоря уже о том, чтобы продолжать этот разговор, произнося слова сердитым сценическим шепотом. Как же она его ненавидит. Как ужасно, что он прав, что он вызывает у нее такую реакцию. И еще более ужасно то, что ей приходится его ненавидеть, поскольку иначе эта ненависть обрушится на нее саму, и ей останется ненавидеть только собственное безволие.

– Ты не можешь этого делать, – сказала она, и в голосе ее прозвучала не злость, а печаль. – Ты не должен этого делать.

Если она подастся вперед, то сможет подсчитать частички цветочной пыльцы у него на носу. Здесь слишком странная, пьянящая и пасторальная атмосфера. Чем дольше они стояли здесь – у этих жемчужно-белых стен, среди этой колышущейся травы, – тем более она уподоблялась змее, готовой сбросить целый слой своей кожи. Почему она не может заставить себя измениться – почему все непременно должно кончаться вот так?

Рома моргнул, и его шепот стал мягче.

– Делать что?

Видеть меня.

Джульетта отвернулась и обхватила себя руками.

– На что ты намекаешь? – спросила она вместо ответа. – Почему тебя так интересует этот Ларкспур?

– Подумай сама, – прошептал он. – Ходят слухи, что за эпидемией стоит Чжан Гутао, а создателем лекарства называют этого самого Ларкспура. Как же между ними может не быть связи?

Джульетта покачала головой.

– Есть между ними связь или нет, если мы хотим исправить ситуацию в корне, нам надо заниматься создателем этой заразы, а не создателем средства от нее…

– Я не говорю, что у Ларкспура есть ответы на все наши вопросы, – поспешил поправиться Рома. – Я говорю только, что Ларкспур может помочь нам также добыть дополнительные сведения о Чжане Гутао. Я хочу сказать, что если Чжан Гутао откажется говорить, то есть и другой способ докопаться до правды.

В этом есть смысл, – подумала Джульетта.. – Он… прав.

Но Джульетта продолжала упираться. Ее мать когда-то сказала ей, что она даже родилась неправильно – ножками вперед – и что она никогда не ищет легких путей.

– Почему ты так упорно пытаешься уговорить меня? – спросила она. – Почему ты не хочешь заняться этим Ларкспуром сам и просто распрощаться со мной?

Рома опустил глаза. Похоже, его тянет к ней, похоже, он борется с этой тягой, но Джульетта сразу же выкинула эту мысль из головы. От мягкости и влечения – вот от чего она давно отказалась. Если Рома когда-нибудь опять проведет пальцем по ее позвоночнику, то только для того, чтобы найти самое лучшее место для удара ножом.