Эти бурные чувства

Джульетта напряглась и прищурилась, глядя на Рому. Ей пришлось сощуриться, поскольку солнце освещало его со спины, пока они шли по тротуару.

– Тебя все еще волнуют имена и фамилии, которые я ему назвала?

– Нет, я… – Рома издал короткий смешок. – Я понял только сейчас. Ты перевела имя Джульетта на китайский. Джуль-ет-та. Чжу Лье.

Он явно думал над этой загадкой с тех самых пор, как они покинули квартиру Чжана Гутао. Быстро рассказав ему о находке, которую она сделала в кабинете политика, Джульетта больше не заговаривала с ним, пока они шли по улицам. И до сих пор молчание, похоже, устраивало и его.

– Да ты прямо детектив. – Джульетта, стуча каблуками, сошла с тротуара на мостовую, чтобы обойти лужу. Рома шел следом.

– Вообще-то… – Он склонил голову набок, как это делают птицы – с искренним любопытством. – Я не знаю твоего китайского имени.

Глаза Джульетты сузились.

– Не все ли тебе равно?

– Я просто пытаюсь оставаться в рамках светской беседы.

– Не пытайся.

Опять последовала пауза, и на этот раз Рома уже не торопился заполнить ее. Он просто ждал, поскольку знал, что Джульетта терпеть не может молчание, ненавидит его всеми фибрами души.

Он продолжал молчать, и она сдалась.

– Цай Жунли, – пробубнила она. – Если немного изменить произношение, Жунли превращается в Джульетту.

Ее имя не было секретом, просто его все забыли. Теперь она была просто Джульеттой, наследницей, приехавшей с Запада, в американских платьях и с американским именем. Если бы кто-то из шанхайцев начал копаться в глубинах своей памяти в поисках ее китайского имени, он нашел бы его там же, где хранились данные о дне рождения его деда и домашнем адресе его не самой любимой тети. Сразу оно никому не пришло бы на ум. Вместо него использовали то имя, которое Джульетта назвала сегодня господину Ци – Чжулье.

– Ты никогда мне не говорила. – Рома продолжал смотреть вперед. – Тогда.

– Я много чего не говорила тебе, – откликнулась Джульетта. И таким же бесцветным голосом добавила: – Тогда.

Четыре года назад город был не таким, как сейчас. У многих мужчин тогда еще были длинные волосы, заплетенные в косу сзади и сбритые спереди, надо лбом, а женщины носили свободные одеяния и прямые штаны.

Но Джульетта везде ходила в своих ярких американских платьях, насмехаясь над уродливой одеждой других девушек, а когда ее мать попыталась уговорить ее одеваться на традиционный манер, она просто порвала безликие рубашки в клочья и спустила их в один из недавно установленных в доме туалетов. Она выбрасывала на помойку все ципао и шелковые головные платки, которые госпожа Цай покупала ей, пытаясь найти компромисс. Тайно встречаясь с Ромой, она, разумеется, прятала свои броские платья под верхней одеждой, но это все равно было безрассудством. Она почти что предпочитала разоблачение и обвинение в предательстве выбору той одежды, какую носили все вокруг. Лучше уж стать изгоем, чем признать, что кровь в ее жилах – это кровь уроженки Востока.

Джульетте нравилось думать, что с тех пор она перестала задирать нос. Прибыв в Нью-Йорк во второй раз, она наконец разглядела темные пятна, таящиеся под западным глянцем.

– Я выбрала его сама.

Рома вздрогнул. Он не ожидал, что она скажет что-то еще.

– Твое имя? – уточнил он.

Джульетта кивнула. Она не смотрела на него и даже не моргала.

– Дети в Нью-Йорке насмехались надо мной, – сказала она. – Они спросили, как меня зовут, и, когда я назвала им мое китайское имя, начали смеяться, повторяя его слоги снова и снова, как будто распевать их – просто уморительно.

Ей тогда было пять лет. Рана от тех насмешек давно заросла, покрывшись толстой кожей и мозолями, но порой, в плохие дни, она все еще ныла.

– Для Запада мое имя звучало слишком по-китайски, – с усмешкой продолжала Джульетта. Непонятно, откуда взялась эта усмешка, ведь ей сейчас совсем не весело. – Ты знаешь, как это бывает – а может, и не знаешь. Временное решение, предназначенное только для места, где тебе предстоит временно жить, но теперь эта временная штука въелась так глубоко, что от нее невозможно избавиться.

Едва произнеся эти слова, Джульетта почувствовала, как к горлу подкатила тошнота, поскольку она сразу же осознала, что сказала слишком много. Ветреная современная девица Джульетта, чья миссия заключалась в том, чтобы помочь ей выжить на Западе, запустила в нее свои коготки так глубоко, что она уже не знала, где кончается личина и где начинается она настоящая – если от нее настоящей вообще что-то осталось. У всех ее кузенов – Розалинды, Кэтлин и Тайлера – имелись английские имена, поскольку так проще было общаться с многочисленными иностранцами, контролирующими Шанхай, но их китайские имена не исчезли, они оставались неотъемлемой частью их личности, и временами родственники обращались к ним, используя именно эти имена. Джульетта же всегда оставалась Джульеттой.

Было душно. Они уже вошли во Французский квартал и шагали мимо рядов одинаковых частных домов со стенами, выкрашенными в яркие цвета, тонувших в зелени.

Джульетта опустила свой воротник и скорчила гримасу, когда Рома сказал:

– Джульетта…