Этим утром я решила перестать есть

Я пытаюсь в семнадцать лет нагнать упущенное из-за болезни время, отыграться за отрочество, в течение которого бунтовала невпопад. Вместе того чтобы уйти от опеки и авторитета родителей, как это делают нормальные подростки в кризисном возрасте, моя борьба вылилась в причинение зла себе самой. Ничто не могло заменить мне власть над собственным телом, которое я пыталась уничтожить.

Я где-то прочла, что анорексички не восприимчивы к психотерапии. Когда я разместила свой блог в Интернете, я пыталась быть там совершенно искренней, и, думаю, в большинстве сообщений мне это удалось. Но искренность не имеет ничего общего с открытостью, а группы слова ни в коем случае не заменяют углубленной терапии. Только сегодня, через три года после начала точившей меня изнутри болезни, я начинаю догадываться о том, что есть пути к пониманию, есть тропинки, ведущие к выходу из лабиринта, в который я сама себя заключила. С моим склонным к крайностям характером я пустилась во все тяжкие, обуреваемая желанием стать красивой и любимой. Я сделалась семейным тираном, перекладывающим на близких тяжесть своей болезни, вынуждающим их думать только об этом. Я хотела царствовать, пусть даже став королевой смерти и неся лишь разрушение.

У моей матери из-за этого был нервный срыв.

Я упрекала ее за холодность, недостаток ласки и нежности, в которых очень нуждалась. Слишком нуждалась. В период беременности мной моя мама потеряла свою собственную мать, впала в депрессию и позже не смогла одарить меня достаточным вниманием. Я судила ее, не будучи для этого еще достаточно интеллектуально развитой. Мама была обессилена, часто плакала и постоянно следила за мной, за что я ее тоже упрекала. У меня до сих пор стоит в ушах собственный крик:

— Ты не страдаешь, как я! Вы не страдаете, как я! Я говорила только о себе: о своем плохом самочувствии, о приступах тревоги, о слезах в своей комнате после еды. Постоянно ставить все под сомнение — это так тяжело! Так ужасно не быть больше счастливой, как прежде. Я и сейчас слышу, как мама говорит мне:

— Жюстин, дай мне убрать со стола и вымыть посуду! Дай мне выполнить мои обязанности! Ты же не одна в доме. Я тоже хочу это сделать.

Другими словами: я существую, я — твоя мать, твой отец — мой муж, ты — моя дочь!

Не отдавая себе в том отчета, я занимала ее место. Желая стать как можно ближе к супружеской паре моих родителей, я едва их не разлучила, провоцируя бесконечные споры. Они сделали для меня все. Они отреагировали очень быстро, они смогли вынести меня тогда, когда я была невыносимой, и я благодарю их за это.

Меня беспокоит моя младшая сестра, она хочет похудеть. Я надеюсь, что моя история послужит ей уроком и не даст закружиться по той же спирали. Она была пухленькой, теперь она — худая, я и не заметила, как она похудела. Она все отрицает, как когда-то отрицала и я. Она часто помогала мне, никому ничего не рассказывая, когда я выливала содержимое мешков с питанием в туалет или впадала в страшный булимический кризис. Она красивая, спортивная, независимая — полная противоположность мне. Только бы она сама все не испортила, пытаясь удержаться в детском тридцать четвертом или тридцать шестом размере одежды, — это может помешать ей вырасти счастливой.

Моя маленькая сестра Жанна, которую я очень люблю, пострадала из-за обстановки в семье. Ей было страшно. Я чувствую, что она немного отдаляется от меня. Когда она станет постарше, я сделаю все возможное для того, чтобы она поняла, что я не была самой собой в течение этого периода.

Так кто же я? Воительница. И моя битва не закончена. Я должна нагнать пропущенное время школьных занятий и сдать экзамены на степень бакалавра. Я должна твердо не допускать возобновления кризисов, которых уже не случалось несколько месяцев. Я больше не считаю дни. Забыты обжорство, рвота, я нормально, сбалансированно питаюсь и терпеливо жду (с надеждой), пока мой вес будет соответствовать моему росту и морфологии. Я помирилась со своим отцом, со своей матерью.

Помирилась ли я с весами? Процесс идет. Я разрешаю себе иногда взвешиваться и еще побаиваюсь себя самой и вида своего тела. Как говорит профессор: «В тот день, когда ты влюбишься, ты полюбишь свою внешность, увидев ее глазами другого».

Примирилась ли я сама с собой? Это тоже еще в процессе. Я выжила, я победила змею анорексии и ее двойника — навязчивую булимию. Я живу, а другие из-за них умерли или губят свое отрочество в бесполезных мучениях, пытаясь лишить плоти тело, которое подарила им жизнь. Всем девушкам, которые меня поддерживали, которых я выслушивала и поддерживала сама, всем тем, кто сомневается и борется, страдающим родителям я посвящаю эту исповедь. Я живу. Жизнь — это подарок в упаковке. Открывать его нужно очень осторожно.

Домашняя терапия

Ноябрьское утро 2006 года, суббота, четвертое число, сотый, как я считаю, день со времени моего выздоровления, я сижу на кухне. Жанна, моя маленькая пятилетняя сестра, приходит ко мне и садится за стол напротив. За ней приходит мама.