Этюды о гуманитаризации образования

Сравнительно недавно под руководством П. В. Симонова начались исследования, связанные с диагностикой таланта. Когда актер входил в образ, фиксировалась электрокардиограмма, измерялся электрический потенциал кожи, записывался на магнитную пленку его голос. Затем запись подвергалась анализу частотного спектра на ЭВМ. Приборы показали, что актер, захватывающий своей игрой, сам глубоко переживает эмоциональное состояние персонажа. Вероятно, это эмоциональное состояние отражается и на ритмах мозга.

При обследовании людей (Институт экспериментальной медицины и Краснодарский медицинский диспансер) предлагается наблюдать за медленными электрическими процессами с помощью нескольких электродов. В случае применения двух электродов один накладывается на запястье, другой — на кожу головы. При отклонении потенциала от нормы можно определить, например, продержится ли спортсмен на хоккейном поле весь период.

Интересны результаты французских психиатров, обследовавших группу душевнобольных художников, группу больных нехудожников и группу здоровых художников-профессионалов. Разбору подвергалось творчество Гойи, Гогена, Ван-Гога и др. Были обнаружены черты, объединяющие только больных, здоровых и профессионалов, а также черты, свойственные только «больному» искусству - как профессиональному, так и непрофессиональному. Больные шизофренией, и художники, и нехудожники ограничивали рисунки рамками. Только отгородившись, они начинали рисовать. При этом «свое» пространство делили на 3—4 горизонтальные полосы и заполняли постепенно снизу доверху, причем вверху, как в картинах других, помещают того, от кого все зависит. Психика расстраивается от болезни, спускается на нижние этажи, теряет навыки современного мышления. У обеих групп больных изображения налезают друг на друга, как в творчестве детей. Например, лодка перекрывает все, она выше неба. Потому что только в лодке — спасение. Или — крошечная лодка и огромный человек.

При мании преследования в рисунках выделяются глаза, все наблюдают друг за другом и не поворачиваются друг к другу спиной — это опасно.

У маниакальных больных рисунок заполняет всю поверхность. Это результат избыточной, судорожной работы психики. Следовательно, особенности рисунка при таком анализе могут подсказать диагноз. В будущем анализ электрической активности мозга в увязке с анализом рисунка может составить основу графического исследования личности. К чему приведут дальнейшие исследования? По крайней мере ясно, что имеется возможность какой-то количественной оценки вкусам да и не только. Два человека понимают друг друга, если оба говорят на одном языке.

Мало кто из нас улыбнется очень хорошей шутке, сказанной по-китайски, и даже десять китайских шуток вызовут не больше улыбок, чем одна. Поэтому, чтобы быть признанным, произведение искусства должно быть написано на языке, знакомом публике, иначе, как бы оно ни было разнообразно, публике оно покажется скучным, однообразным. Поразить нас может только контраст тому, что уже знакомо, а не хаос. В знакомстве с достижениями мировой науки и культуры большая роль принадлежит переводчикам.

Можно привести тысячи высказываний о том, как надо переводить. И вероятно, проще и правильнее всех сказал В. Г. Белинский, который советовал переводить текст на русский язык «так, как написал бы его по-русски сам автор, если бы он был русским».

Более общим является высказывание Шиллера: «Я требую от переводимого произведения, чтобы в нем жил гений языка, на который оно переведено, а не язык оригинала».

Т. Кампанелла писал, что некоторых переводчиков более достойно назвать предателями.

По-итальянски говорят traduttore traditore (традутторе тради-торе): переводчик—предатель.

Эти люди берутся переводить с любого языка, не зная даже самых его основ. Кроме того, они обращаются к авторам, у которых больше, чем у других, возвышенности слов, значимости сентенций и тысячи других блесток поэзии. То есть имеются вещи, которые могут быть переданы в переводе, как если бы художник захотел воспроизвести душу, изображая тело и следуя натуре.

Произведения М. Ибрагимова переведены на русский язык разными переводчиками. Среди них особое место занимают творческие переводы Азиза Шарифа, Чингиза Гусейнова и А. Бабаева (§ 25). Так, в переводе А. Шарифа романа «Наступит день» некоторые акценты позволяют глубже понять характеры героев, то есть «поднимают» читателя до творчества М. Ибрагимова.

В печати отмечалось, что сокращенный перевод «Деревенщины» на русский язык, сделанный Л. Ленчем, был инсценирован в Русском драматическом театре им. С. Вургуна в г. Баку (режиссер Гюльахмедова-Мартынова) и представлял уже не комедию, а скорее, водевиль.

Вероятно, для хорошего перевода, кроме знания языка, необходимо обладать «тонами» и «полутонами» народа, на языке которого написано произведение.

Так, сочинения К. Пруткова редко переводились на другие языки. В. Сквозняков считает, что особенности такого непосредственного непереводимого юмора, идущего от здорового национального самосознания, нельзя сформулировать.