Этюды о карельской культуре

В 1937 году отец, Василий Иванович Пунжин, был арестован и увезен в лагерь возле Дубно, на строитель­ство двух железнодорожных мостов. Осенью 1938 года отец освободился и приехал в Калинин. Вскоре Василий Иванович был призван в армию. Когда началась война, он около Вязьмы попал в плен к немцам. Через полтора года ему удалось бежать, спрятавшись на ржаном поле, и он сумел выйти к своим. Домой Василия Ивановича все же не отпустили, а отправили на строительство в Волоколамск. Что же касается его семьи, то она в сентябре 1941 года, когда немцы рвались на восток, успела перебраться из Калинина в Спорное, на родину Евдокии Феоктистовны. Там перед войной тоже были арестованы ее отец и три брата, причем младшему из них исполнилось только 17 лет. Весной 1942 года Пунжины переехали в Толмачи, где Дмитрий Лисицын, дядя по матери, начал строить дом. Но в самый разгар работы дядю Митрея арестовали, и он исчез бесследно. Недостроенный дом достался Пунжиным; в избе сложи­ли печь и стали жить. В августе 1946 года отец вернул­ся к своей семье в Толмачи. Василий Иванович был ис­кусным столяром и плотником, у него были золотые ру­ки. Он достроил дом, срубил на краю приусадебного участка баню, привел в порядок сад. Умер Василий Ива­нович Пунжин в 1973 году. Евдокия Феоктистовна пере­жила его на три года.

14 сентября 1977 года, в годовщину со дня смерти Евдокии Феоктистовны, мы с женой были приглашены на поминки. В доме собралось немного народу: дочь Александра Васильевна, сын Виктор Васильевич, рабо­тающий инженером в Новгороде, сестра Мария Феокти­стовна Яковлева из деревни Долганово, Марфа Дмит­риевна Бусурова, овдовевшая невестка Анна Васильев­на, нынешняя хозяйка дома, живущий по соседству председатель сельсовета Михаил Васильевич Петухов да мы, двое финнов. Перед началом поминального обе­да сестра покойницы вместе с Марфой Дмитриевной красиво спели на русском языке две духовные песни.

Александра Пунжина окончила 10 классов средней школы в Толмачах. В 1953 году она поехала в Петроза­водск продолжать учебу. Здесь еще с 1930-х годов жила двоюродная сестра ее матери, Александра Михайловна Воробьева, у которой она и поселилась.

Александра Васильевна познакомила меня с семьей Воробьевых в 1966 году, когда я привозил группу моих ассистентов и студентов на учебную практику в Петро­заводск. Заведующему сектором языкознания Георгию Керту я тогда высказал пожелание, чтобы студентам была предоставлена возможность послушать живую ка­рельскую речь и самим проинтервьюировать, так как именно это и есть лучший вид практики. Г. М. Керт тут же, в гостинице, организовал нам встречу с нескольки­ми информаторами, да еще пригласил в помощники Г. Н. Макарова, В. Я. Евсеева и А. В. Пунжину. В числе информаторов оказался также тверской карел Петр Михайлович Воробьев (родился 13 января 1888 го­да). Через пару дней я пришел к нему домой на Пере­валку, где познакомился также с его супругой Алек­сандрой Михайловной.

Спустя два месяца я снова приехал в Карелию и те­перь уже на правах старого знакомого пришел к Во­робьевым. И работа сразу пошла как по маслу. Дело в том, что, путешествуя по тверскому краю, мы с женой побывали в деревне Павлово, откуда Воробьевы были родом, и кое-какие представления о жизни этой деревни у нас остались, нашлись даже общие знакомые. Поэто­му, сидя с Петром Михайловичем и Александрой Ми­хайловной в их уютном домике на ул. Перевалочной, 36, мы все вместе мысленно вернулись в Павлово. Не­смотря на то, что Воробьевы уже тридцать лет прожили вдали от родной сторонки, они хорошо сохранили свой язык: «Дома мы всегда говорим на своем языке».

Тогда, в 1966 году, Воробьевы были оба еще в доб­ром здравии. Но теперь они уже давно лежат в земле сырой: Петя-диядё умер в 1975, Саша-тёта — в 1977 году.

Вернемся, однако, к Александре Васильевне Пунжиной. В 1953 году она начала учиться в Петрозаводском университете на отделении русского языка и литерату­ры. Закончив учебу, Александра Васильевна восемь лет преподавала в школе, в том числе с 1958 по 1961 год работала на Валааме. В то время на Валааме жило много инвалидов войны и престарелых. Но и детей школьного возраста насчитывалось около 300.