Это я тебя убила

– Скорфус говорит, это жизнь, имея в виду, наверное, что без этого трудно. Но кто знает… – Опять она кусает губы. – Если я знаю, что я убийца, если уже не уверена, что хочу прощения, – пальцы сжимают ткань моей рубашки, – что оно мне даст?

– Проклятие. – Теперь я хватаю ее за плечи и даже встряхиваю. Просто не верю ушам. – Так, слушай. Ты опять усложняешь. Правило звучит предельно ясно: правитель, восходящий на трон, должен быть безгрешным либо прощенным всеми, перед кем он согрешил. И я…

– А как меня простят те, кого ты уничтожил из-за меня? – шепчет Орфо, и я вздрагиваю. – А такие, как Клио? – Тут она слегка повышает голос, а я совсем перестаю понимать, о чем она. – Как ее брат, женившийся в тораксе, как Гринорис, который лишился почти всего наследия предков? Эвер, я не помогала этим людям… – Она явно хочет снова обернуться на мемориал, но я быстро удерживаю ее за подбородок. О боги. Она зашла слишком далеко. А может, просто ей слишком много сказали глаза физальцев.

– Орфо. – Слегка встряхиваю ее снова и прислоняюсь лбом ко лбу. Надеюсь, это движение выбьет ее из колеи и отвлечет. – Орфо, тебе было восемь, и вот это точно не твоя вина. В мифах нет даже ни одного героя, который совершал бы подвиги в восемь лет, в восемь лет некоторые еще ковыряют в носу и едят песок, а ты…

А ты вернула меня к жизни. Была мне самым бережным другом, какой мог у меня быть.

– Физальские дети в восемь лет уже участвовали в герилье[13] в занятых городах, – тихо возражает она. Я только сжимаю зубы. – Я это знаю, и ты знаешь, и…

– И все же Лину это не мешало стремиться на трон, хотя он был старше и уже мог хотя бы бунтовать, – напоминаю я, но предательская мысль тут же откликается: «А ты уверен, что ему бы не раздавило череп?» В глазах Орфо тот же вопрос. У меня только один ответ. – Все. Хватит, Орфо. Если смотреть так, то все мы хоть раз кого-нибудь предали. Но это работает проще. Разберемся как на твоем примере… – Она натянуто улыбается, и я решаю все же опередить ее шутку. – Ладно. Если ты все-таки умрешь, я как-нибудь залезу на Святую Гору, найду там Арфемиса и попробую выяснить, за что именно ты наказана.

– Мило. – Орфо уныло шмыгает носом. Но тут же все-таки ухмыляется. – Спасибо. Такого мне еще не обещали.

На Святую Гору никто не поднимался со времен, как Гестет водила туда свою смертную подругу. Мы берем только снег и травы с подножий, а также металл из ближних рудников, взамен же оставляем подношения. Гора сурова, ее покорители либо замерзают заживо, либо все-таки долезают до пика, но не находят никаких богов. Возможно, путь, знакомый древним, теперь скрыт каким-нибудь порталом. Так или иначе, оба мы понимаем: мое обещание – шутка. Зато Орфо она поднимает настроение. Она отстраняется первой, встает и протягивает мне руку.

– Боюсь, наша троица уже недоумевает. Они, конечно, дали мне время прийти в себя, но прошло уже минут десять.

Если не больше. Я бы решил, что вечность – так меня вырвал из реальности оглушительный приступ дурноты. Но Орфо, похоже, следила за временем, даже предаваясь отчаянию.

– Приятные ребята. – Вставая, все-таки берусь за ее ладонь: не уверен в своих ногах. – И да, ты правда…

– Держалась молодцом? – Не выпуская меня, она подмигивает, улыбка становится чуть шальной. – Да. Знаешь, на самом деле я давно хотела сказать что-то подобное хоть какому-нибудь физальцу. Я писала королю, писала и Гринорису, но письма – это другое. – Она возводит глаза к небу и опять меняет эмоцию: на напускной пафос и искреннее самодовольство. – Даже если умру, такой катарсис сложно не запомнить, и думаю, наша милая-милая Клио всем…

Опять она про смерть, и опять иначе! Голова идет кругом от того, как она то смеется, то плачет, то снова смеется, думая о своем возможном скором уходе из мира живых.

– Орфо, как мне заткнуть тебе рот?.. – Я сам сжимаю пальцы в ответ, но осекаюсь, увидев многозначительное поднятие бровей. Орфо щурится и делает шаг ближе. – Нет. Нет, нет, не отвечай, не надо ничего про одалиск…

Она подносит мое запястье к губам, бегло целует, а потом спешит к смоковницам, дергая меня за собой.

– Пошли, пошли. Обещаю, буду молчать!

Если бы не ее ясная, хорошо поставленная речь, я даже решил бы, что она как Лин: начала принимать что-то, ведущее к подобным скачкам настроения от «я обречена, и это ужасно!» к «я обречена, и это весело!». Но нет, она стала такой сама, а эти поцелуи… Рука просто горит. Мне становится жарко, я мотаю головой, пытаясь привести себя в чувство и еле успевая за ней.

Физальцы встречают нас, на удивление, без вопросов – только странно переглядываются, и Рикус с Ардоном синхронно-благочинно складывают руки на коленях. По губам Клио блуждает улыбка, природу которой я понять не могу, но, определенно, там есть что-то лукаво-коварное. Будь я чуть подозрительнее, решил бы, что она потихоньку отравила вино и еду. Нет, вряд ли, скорее…

– Простите, что задержались, в этом месте я… мы… часто задумываемся. – Похоже, и Орфо заметила что-то, чего не может понять: мою руку она выпустила слишком быстро.