Это я тебя убила

Хорошо, что в одну из минут просветления мне успели это доложить. «Следственный опыт» Илфокиона просто ужаснул меня, нужно будет сейчас выспросить подробности. Ох, как бы не услышать что-то, отчего моя жажда расправы усилится. Она и так клокочет.

Мы смотрим друг на друга тяжело, почти яростно едва ли не полминуты, но наконец он все-таки сдается. Опускает глаза, сжав зубы, и неровная краска приливает к шее, к ушам. Я поражаюсь про себя: какой замызганный у него вид и какие опять идеальные стрелки. Скорее всего, рисуя их каждое утро, он собирается. В смысле, повышает боевой дух. Я слышала, красный народ разрисовывает кожу с теми же целями.

– Ладно. – Он кивает, нехотя снимает с пояса ключ и отдает мне. – Подожду тут. Но будьте осторожнее.

– Вам очень повезло, – игнорирую его напутствие, продолжаю давить, – что Клио… вошла в наше положение. Одно ее письмо брату – и я проснулась бы посреди вторжения.

– Мне не повезло. – Илфокион сжимает губы. Замерев у двери, я жду продолжения. – Ее уговорил кир Эвер. Немного подождать. И он же передал мне… тот ультиматум, с которым она приехала, поэтому после проверки я действительно был очень мягок, куда мягче, чем мог бы. Все мы были.

Эвер. На сердце теплеет, и я тоже сжимаю губы, чтобы не улыбнуться слишком широко. Хочу увидеть его, очень. Соблазн, едва соскочив с кровати, помчаться в его комнату был огромен, но страх и вина перед Клио и парнями победили. Еще успею. Обязательно увижу. Но это важнее.

– Надеюсь, она считает так же. – Бросив это, стучу и тут же слышу смутное «да?». – Клио, можно?

– Заходи! – звенит громче, увереннее, и я напоследок кидаю в сторону Илфокиона укоризненный взгляд. Но он демонстративно отвернулся. Смотрит в окно, скрестив руки на груди.

И пошел он.

Верхние покои башни Волшебства довольно обширны: тут несколько комнат, ванная с большой купальней, балкон в экседре. Они пустовали долго, сюда никого не селили после Истабрулла – того моего сумасшедшего прадеда, который убил людей на пляже, израсходовал на это последние силы и… и…

Нет. Мы по возможности не вспоминаем Истабрулла, особенно в жаркие дни. Хотя сейчас уже не так страшно навлечь этим упоминанием беду, беды и так сгустились.

Экседра встречает меня знакомым запахом лотосов, смешанным с ароматами цитрусовых масел, – все лучше, чем пыль, хотя крепковато. Зайдя, демонстративно хлопаю дверью, чтобы Илфокион дернулся. Смотрю на Клио, сидящую на софе с книгой, потом на Рикуса с Ардоном – те играют в петтейю за угловым столиком. Все три взгляда уже устремились на меня в ответ. И приходится дышать как можно глубже, чтобы сладить с румянцем стыда.

– Мне очень жаль, – первым делом говорю я. Кто-то из парней хмыкает. – Не я это приказала. Вам вернули оружие?

Рикус оживает первым, кивает с легкой улыбкой и даже встает в знак приветствия. Его меч не на поясе, а буднично прислонен к стене. А вот Ардон уже вооружился до зубов – и саблей, и кинжалом, улыбаться не спешит, в кресле разваливается только небрежнее, с видом «уважения ты недостойна». Его глаза, такие же усталые, как у Илфокиона, жгут меня – может, поэтому, заговаривая снова, я обращаюсь именно к нему:

– Вы можете возвращаться в свои покои, прямо сейчас. И конечно… – Сглатываю. Хочется потупиться. – …вы можете уехать, ведь вам нанесли глубокое оскорбление. И можете…

– Как кир король? – смотря все так же исподлобья, тихо обрывает Ардон. Закидывает ногу на ногу. – Нам никто ничего не говорит.

– Сидим тут, как отшельники, – добавляет Рикус мягче, склоняет голову и нервно трет тот край розоватого шрама, что уходит под челюсть. Солнце искрит в монете на шее, и я неожиданно понимаю, как странно видеть его без доспеха, в простой рубашке, расшитой цветами льна.

Клио молчит, но не отрывает от меня встревоженных, слишком встревоженных глаз.

– Ты белая что-то, у тебя ноги дрожат, – шепчет она наконец, и… меня словно прорывает.

– Плохо, – свистяще выдыхаю я, шагаю вперед, шатаюсь. Куда только делся весь мой запал? – Плохо…

Не знаю, о чем я, об отце или о своем состоянии, но мир туманится, а к золотым бликам солнца примешиваются черные и красные. Я делаю еще шаг, еще, спотыкаюсь неподалеку от софы и, добравшись до нее едва ли не ползком, даже не сажусь – просто упираюсь в обшивку локтями. Зажмуриваюсь. Пытаюсь дышать носом, сутулю плечи, по спине бежит озноб.

Я только встала с постели – а уже устала, чувствую три взгляда, но не могу посмотреть в ответ. И все же глаза лучше открыть, иначе перед ними окажется тело отца в розоватой морской пене. Лицо Эвера, белое как полотно. Гулкая темнота, из которой тянутся пасти, щупальца и трели маминого смеха. Кошмары во сне. Кошмары наяву.

– Ой! – слышу над макушкой, а в следующий миг Клио, свесившись, испуганно, но очень крепко обнимает меня сразу обеими руками. – Орфо, Орфо… ну пожалуйста, ну…

– Простите меня, – как заведенная повторяю я. – Простите. Я не могла… я…

– Я этого не делала, – в унисон шепчет Клио куда-то мне в макушку; надушенные волосы, упав, занавешивают обзор. – Правда, я ни за что бы, я никогда бы, мы…