Это я тебя убила

Он переваривает фразу несколько мгновений. Потом глухо рычит и быстро утыкает лицо в подушку. Ну… как минимум больше он не будет волноваться: безумие на месте, все вернулось на круги своя. Смеясь, жмусь к нему и дергаю за рубашку на плече.

– Нет, нет, не заняла, я ее не привлекаю; думаю, ей найдется, с кем…

Запинаюсь, быстро прикусываю язык. Даже не оттого, что Эвер стонет, и в этот раз возмущенно-страдальчески. Просто сквозь теплую пелену, сквозь дикое пламя последних… скольких там… пятнадцати, двадцати минут?.. пробиваются отголоски нашего разговора. Не с ним. С ней. Ее тихое «хотя бы поговорить». Цветок в медальоне. И прямо в эту секунду я спонтанно, необъяснимо чувствую что-то вроде стыда. Нет, наверное, не за то, что после такого глубокого разговора тут же помчалась «заваливать» Эвера – я ведь не знала, что я… он… мы правда завалим друг друга. Но определенно мне стыдно за то, что я полощу имя Клио в омерзительно пошлом контексте. При человеке, который все равно не любит такие шутки.

– И вообще забудь, – выдыхаю почти лихорадочно. И тут же обжигаюсь о его внимательный взгляд. – Эвер, я нормальная. Я не кидаюсь на людей, которые нравятся мне как друзья. И не как друзья…

Ну ладно, тут немножко кинулась. Смущенно оглядываю свои руки – чтобы отвлечься. Хм. Они ведь тоже были все в царапинах, и эти царапины там, возле башни, кровоточили. Кровоточили они и еще недавно – судя по красной полоске на шварах Эвера, по еще нескольким хаотичным разводам везде, где мы валяли друг друга в нашем «и все-таки сверху буду я». Но теперь кожа выглядит поджившей. В какую-то минуту – в ту самую, что, серьезно? – раны зарубцевались.

– И все же ты, похоже, интересно действуешь на меня, – шепчу, подавшись к его уху. Он не отстраняется, но и не шевелится. Явно осознает последствия. Целиком и полностью. Окончательно. Вздыхает. – Боже, Эвер… ну… – неожиданно все-таки теряюсь в словах, – если хочешь знать… вот примерно этого я и боялась, когда позвала Клио.

– Боялась, – повторяет он с непроницаемой интонацией, не сводя с меня глаз, будто хочет убить…

А потом рядом будто чихает лисенок. И я расплываюсь в улыбке.

– Так что, примешь со мной душ?

Он смотрит на меня особенно долгим взглядом и садится. Я все-таки стаскиваю с него рубашку, украдкой поцеловав еще раз в губы, – и сжимаю руку. Пальцы сплетаются с моими. Метки, кажется, мерцают. Будто снова найдя друг друга. Как странно… а может, и наоборот.

Посмотрим.

Пол какой-то слишком холодный, но я не обращаю внимания и на это. Жар между моей ладонью и ладонью Эвера намного сильнее.

4. Святое железо. Эвер

Cкорфус обещал, что все это пройдет. Но ничего не проходит.

Я плескаю в лицо холодной водой, пока сердце наконец не успокаивается, а орущие в голове голоса не умолкают; тогда выпрямляюсь и смотрю на себя сквозь зеркало, утопленное в перламутровую раму. Все в порядке, я – это я. Не Монстр с серой прогнившей кожей и багровыми червями в волосах.

Казалось, сегодня я наконец высплюсь – не знаю почему. Не потому же, что кошмары покинули Орфо, не связал же я свой сон с ее сном или…

Да. Связал. Хотя это очевидная глупость.

Они снова нашли меня, и нашли быстро. Мои жертвы, одна за другой, и «дети героев» тоже, а последним пришел Плиниус – его я преследовал в Подземье. Он протянул мне руку со словами: «Мой мальчик, давай, я вытащу тебя». Я бросился на него, он поднял секиру, мои когти залязгали о сверкающее топорище, легко преодолевая его сокрушительные удары… Я загнал Плиниуса к краю обрыва. Он рухнул в бездну, но не упал: его подхватил Рой Бессонных Душ. А потом уродливые полунетопыри, Идус и Сэрпо, стали пожирать его, заживо разрывая на куски.

Я проснулся и резко сел под шипящие вопли: «Это твоя вина, твоя, все твоя!» Тело ломило, и, ощупав его, а потом еще раз осмотрев, я увидел, как налился чернотой синяк на ребрах. Пара таких же ярче проступила и на спине. У невидимых голосов нашлись ответы и на это: «Не стоило прикасаться к этой дряни!» Орфо. Они кричали о ней. Я зажал уши, сгорбился, не вставая с кровати, и просидел так какое-то время. Они не отставали. А вот вода немного помогла.

Я ищу хоть что-то живое в своих глазах, но сейчас их не назовешь даже «медленными». В них то ли лед, то ли туман, и даже когда они увлажняются от очередного прикосновения к синяку, мертвечина не девается никуда. Я смыкаю веки и до судороги впиваюсь в края раковины, выполненной… собственно в форме раковины. Они извилистые, аморфные и достаточно острые, чтобы посылать по моим ладоням предостерегающие сигналы боли. Чтобы напоминать: я не сплю, я не в Подземье и я…

…Не безумен? Или наоборот?

Стараясь глубоко дышать, я упираю подбородок в ключицы. Проклятие… мне даже хуже, чем в прошлые ночи. Может, всему виной убитое тело. Может, оно мстит за то, что я бездумно сделал его подушкой для… как там сказала Орфо?.. «двух туш». Туш. Сам не замечаю, как губы разрезает слабая дрожащая улыбка, точно уголки рта тянут в стороны чьи-то пальцы. Орфо… Орфо.