Это их война

В течение дня, замотавшись, совсем забыл про болезнь. Некогда было болеть. Девчонка украла покой. Сначала этот новоявленный братец. Потом придурки с трассы. Затем её заплаканное лицо. Дрожащие губы. И до безумия отчаявшиеся зелёные бездны. Которые смотрели так, будто увидели Бога. Они и стали той точкой не возврата, когда все полетело к чертям и потеряло всякий смысл. Прижимая ее к груди, я не чувствовал прежней злости или ненависти. Наоборот, скопившееся за день напряжение стало покидать мое тело, а на его место пришло расслабление. Нашел. Спас. Приютил в своих объятиях.

Она была такой маленькой, такой хрупкой в моих руках, что казалась совсем крошкой. Маленькой беззащитной девочкой. Дюймовочкой. Хотелось спрятать ее от всего мира, защитить детскую ранимость, согреть. Проснувшиеся во мне новые чувства выбивали почву из-под ног, выводили из строя самоконтроль. Я из последних сил держал себя в руках, чтобы не позволить себе лишнего. Продолжал думать о том, что еще с утра готов был придушить ее голыми руками и сейчас ничего не изменилось. И мое самовнушение действовало ровно до тех пор, пока мы не оказались дома.

Укладывая ее такое на тот момент, беспомощное тело на постель, я невольно кинул взгляд на приоткрытые губы, и моя способность мыслить рационально окончательно меня покинула. Всматриваясь в их очертания, будто пытаясь выучить наизусть, я почувствовал, как помимо воли к паху приливает кипящая кровь. А в груди что-то беспощадно сжимается, затрудняя дыхание. Сглатывая подступивший к горлу ком, я непроизвольно потянулся к её лицу, но завибрировавший телефон, резко привёл меня в чувства, кубарем спустив с небес на землю.

Отпрянув от неё, как от чумной, я схватил трубку и опешил ещё больше. Звонил отец. Выругавшись, я отшвырнул телефон на кровать и вышел из спальни, ни разу больше на неё не взглянув. И только оказавшись в своей спальне, наконец-то смог дать волю скопившимся за день чувствам: раздражение вперемешку с усталостью, болью в мышцах и ломотой в костях обрушились на меня с новой силой, заставляя пасть ниц. Упав на колени и взъерошив непослушные волосы, я издал какой-то нечеловеческий рык, а потом, опустив голову вниз, врезал кулаком в пол, проклиная себя за мимолётную слабость. То, что только что случилось, не въезжало ни в какие ворота. Не поддавалось логическому объяснению. Это и обескураживало, и злило одновременно. Позабытая ненависть снова дала о себе знать. И я зарекся больше никогда не подпускать ее так близко. Слишком опасной она была…

***

Из раздумий меня вывел тихий стук. Дверь в мою спальню тихонько приоткрылась, и я уже точно знал, кто за ней стоит. Элина бесшумно проникла внутрь, держа в руках небольшой поднос. Подошла ближе и, переступая с ноги на ногу, неуверенно начала:

— Марина Андреевна сказала, что ты приболел. Я принесла поесть и… — Девушка замолчала. Мимолетно кинув на нее взгляд, я снова поднял глаза в потолок, делая вид, что мне безразлично ее присутствие. Но девушка не ушла. Напротив, сделала шаг вперед и, прокашлявшись, продолжила. — Лечебный чай заварила по тетиному рецепту. Мне всегда помогал. Завтра будешь, как новенький.

Она что серьёзно? Решила в мамочку поиграть? Да, видел я ее заботу.

Посмотрел на неё, как на умалишенную. Но сил припираться не было. Поэтому снова отвел взгляд в сторону, игнорируя ее присутствие.

Элина, еще с минуту простояла на месте, а потом, вздохнув, подошла вплотную к постели и, наклонившись, поставила поднос на прикроватную тумбочку. Ее близость заставила вспотеть даже ладони. А запах невинности и порочности одновременно окутал, лишая меня рассудка. Я непроизвольно схватил её за запястье, когда она собиралась выпрямиться, и запальчиво заглянул в широко раскрытые изумрудные омуты. Элина не отвернулась. Не отвела взгляда. Напротив, часто моргая, ответила на мой взгляд своим, закусив при этом нижнюю губу. Мой взгляд невольно скользнул к ним, и я почувствовал, как сердце пропустило тяжелый удар, а потом резко остановилось. Как и дыхание. Как и время. Как все вокруг. Я смотрел на ее чувственный рот и ощущал, как внутри закипает кровь, приливая к паху. В джинсах за долю секунды стало тесно. А Элина продолжала посасывать губу, добивая меня этим окончательно. Я импульсивно потянул девушку на себя и она, прикрыв глаза, рефлекторно сделала маленький шаг навстречу, затем второй и третий. Ее рот приоткрылся, а из груди вырвался тихий, почти беззвучный, короткий стон. Но я его услышал, распознал, впитал, пропуская через вены к сердцу, которое снова дало о себе знать, забившись в грудь, как птица в клетке. Безрассудно. Оглашено. Слепо.