Это их война

Моя тревога за девушку достигла своего пика. Страх за ее жизнь накрыл с головой. С ней точно что-то случилось. Иначе с чего вдруг ей не отвечать отцу. В конце концов, это не он ее обидел. Не он ее прогнал. Значит, у ее молчания была другая причина. И с каждой минутой все больше казалось, что этой причиной могло быть что-то очень страшное и необратимое.

— Отец, мне нужно тебе кое-что рассказать, — больше не было сил молчать. Волнение возрастало, а неизвестность, как черная дыра, поглощала все силы, заставляя думать о самом плохом. Одни настенные часы продолжали размерено тикать, приближая нас к тому, что раз и навсегда изменит наши отношения и разобьет сердца.

— Да, говори… Сегодня меня уже навряд ли можно чем-то удивить…

И снова этот уставший взгляд, обращенный на телефон. Я и сам сканировал его, в надежде услышать долгожданный звонок. Но тишину комнаты нарушали лишь наши частые дыхания и периодические вздохи.

— Отец, Э… — но не успел я договорить, как в дверь постучали, а потом, не дожидаясь приглашения, в кабинет влетела ба, устремив на меня взгляд, полный раскаяния.

— Звонили с больницы… Элина… Она попала в аварию…

***

Элина

Все, чего мне хотелось — это поскорее добраться до кладбища. Трехчасовая езда по городу не смогла успокоить бушующих внутри чувств. Слезы высохли. Но боль, крепко вцепившаяся в сердце, не отпускала. Проникая все глубже, она заставляла меня возвращаться памятью к тем моментам, от которых хотелось сбежать. Вот только безрезультатно.

Сегодня я поняла очередную простую истину: сколько не беги, от себя не убежать. Ты сам творец своих мыслей. Ты сам загоняешь себя в тот лабиринт памяти, из которого нет выхода. Одни тупики.

Куда не сверни, везде возникал его образ. Его крепко сжимающие руки. Горячо целующие губы. И глаза… Ставшие палачом моих надежд. Сегодня одним своим взглядом Дима окончательно разрушил наш маленький мир, в котором мы могли бы быть счастливы, будь немного посмелее…

Все три часа езды, я бесцельно каталась по городу, пытаясь хоть как-то прийти в себя. Мне даже перед отцом было стыдно показаться в таком подавленном виде. Вот только я понимала, что монолог с ним поможет хоть немного успокоиться, поэтому все-таки решилась отправиться к нему. Пусть его уже не было рядом, но я всегда чувствовала его присутствие, когда стояла рядом с могилкой, вокруг которой цвети ирисы и душистая сирень.

Улучив момент, когда справа образовалось пустое пространство, я начала перестраиваться. Вдруг машина, которая была довольно далеко, стремительно начала приближаться. Всё, что я успела заметить, это обгоняющий меня слева Форд и стремительно приближающуюся машину справа. Оглушительный визг тормозов, удар и темнота…

Очнулась уже на земле. Надо мной склонилось чьё-то лицо, но слов я не слышала. Боли тоже не было. В памяти остался давящий гудок и мысль, что справа не хотят меня пропустить.

Машина, перед которой я хотела въехать в правый ряд, дымилась рядом. Около неё происходило что-то страшное. Форд стоял боком, загораживая собой весь левый ряд. Последнее, что услышала — это сирена скорой помощи. И снова спасительная тишина.

***

Дмитрий

Никогда не думал, что больничные коридоры могут быть настолько холодными и пустыми. Мне казалось, что больницы — это оживленные места, где всегда полно народу: врачи, медсестра, больные. Но сегодня я в полной мере ощутил на себе гнетущую атмосферу этих мест, где за каждой дверью витал запах смерти и одиночества, перебивающий запах хлорки и медикаментов.

Я несся вперед, не разбирая дороги, пока пальцы не коснулись дверной ручки, за которой была моя маленькая девочка. Мое украденное счастье. Моя Элина. От прикосновения к металлу меня передернуло. Я словно вышел из транса. И только сейчас смог ясно осознать, что за закрытой дверью на железной кровати с полосатым матрацем увижу то, что уничтожит меня раз и навсегда.

Я чувствовал, как по коже ползет холод, проникает в тело, замораживает. Сжимая дрожащими пальцами дверную ручку, я, словно оттягивая неизбежное, не торопился входить. Узнав в регистратуре, в какой палате лежит девушка, я не стал дослушивать то, что они хотели добавить. Просто испугался. Испугался услышать то, что сейчас увижу собственными глазами. Прислонившись лбом к двери, я еще раз мысленно проклял себя за слабость и бездействие и только потом решился открыть эту чертову скрипучую дверь.

Мой взгляд медленно пополз вверх. Все выше и выше. Пока не достиг точки, где начинаются ножки кровати. А за взглядом последовала и душа. Потом сердце, выскочившее из груди в тот момент, когда мои глаза впились в белоснежную ровно застеленную простынь, на которой никого не было. Я издал глубокий выдох. И сам же вздрогнул от звука собственного голоса в тишине.

Палата была пустой. Здесь никого не было. Неужели в регистратуре ошиблись? Или ошибся я. Или… Нет, о другом даже думать не хотелось. Она должна была быть где-то здесь. За любой закрытой дверью этого длинного холодного коридора.