Это критика

        С.К.: Интернет стал фактически частью литературной инфраструктуры, он состоит при литературе, он обслуживает литературу. Интернет идеален для информирования о новом литературном явлении. Появился роман Сергея Болмата, Слава Курицын его у себя выставил, пошел шорох, в результате вышла книга. Виктор Пелевин куски из своих новых вещей тоже сначала выкладывает в интернете.

        То есть Сеть — это площадка для первоначальной раскрутки, но не место для полноценного существования текста. Если же говорить о критике, то в Сети появляются первые отклики на книгу, проходят первые споры, — но не более того.

        РЖ: В недавнем интервью РЖ Наталья Иванова говорила, что, занимаясь текущей литературой, она в начале 90-х ощутила необходимость уйти от нее в "эстетически полноценный материал", каким для нее стал Пастернак. Вы не испытывали такой потребности?

        С.К.: Разумеется, испытывал. Это просто инстинкт самосохранения критика. Я бы и рад, да кто ж меня пустит в чистую эстетику? Человек, который зарабатывает на жизнь трудом литературного обозревателя, критика, рецензента, вынужден работать в той ситуации, которая реально существует. А эта ситуация ненормальна. Если вы хотите заниматься эстетической критикой, а не литературно-критической публицистикой, то вам сегодня практически нет места в этом пространстве.

        Кстати, мне не кажется, что "эстетически полноценный материал" можно найти только в прошлом литературы. Я не согласен с распространенным пренебрежительным взглядом на текущую словесность, мне-то кажется как раз, что сейчас литература переживает необыкновенно интересный период. Взять хотя бы две литературные новости — "Возвращение в Кандагар" Олега Ермакова и "Там, огни за рекой..." Льва Усыскина. Содержание обеих повестей провоцирует на серьезные размышления о фундаментальных понятиях нашего бытия, но вот только поговорить об этом негде. Я, например, написал о повести Ермакова для РЖ, но это все равно не место для основательных разговоров на подобные темы, здесь писать нужно коротко, максимально информативно, энергично, так сказать, "для Сети".

        Наша литература сегодня интереснее критики. На меня тяжелое впечатление произвело, например, то, как быстро все забыли о "Берлинской флейте" Анатолия Гаврилова. Она появилась, все ахнули, как это замечательно, — и разбежались. Серьезного обсуждения, размышления не получилось — ограничились описанием первого впечатления. А ведь проза Гаврилова — это серьезнейшее эстетическое явление. Так же, как явление — проза, допустим, Марины Вишневецкой, со всеми достоинствами и недостатками, или проза Ольги Славниковой, в частности, ее поразительный роман "Один в зеркале". И разговор об этих текстах предполагает уже разговор о сегодняшнем уровне нашей литературы, нашего художественного мышления.

        РЖ: А что мешает начать этот разговор? Только отсутствие подходящей площадки?

        С.К.: Да, разумеется. Во-первых, проблема площадки. Единственное место, где сейчас еще осталась возможность для серьезного разбора, допустим, книги стихов, — это толстый журнал. А в газете, даже посвященной литературе, вы получаете возможность написать полторы-две странички. Так сказать, проинформировать, ну, и что-то там обозначить в первом приближении. Понимая, что второго приближения к тексту уже не будет.

        И во-вторых, связанная с проблемой "площадки" проблема стиля. Я же понимаю, что на фоне того, к чему приучен литературными журналистами новый читатель, манера и стилистика собственно литературной критики будет выглядеть безумно архаичной. Разбор сюжета, разбор системы образов, идейная структура повести — зачем читателя "грузить"? Ему б, читателю, что-нибудь "поживее", про "дадут — не дадут премию", про какой-нибудь скандальчик на презентации этой книжки и т.д. Или, на худой конец, про какую-нибудь "живинку" или "искринку" в тексте, как в советские времена говорили. А живинки эти, бодринки, хреновинки — они сегодня одни, завтра другие. Сегодня носят национал-социализм или сексуальные перверсии, завтра будут носить что-то другое. Все это абсолютно неинтересно, но в этом инфантильном пространстве, среди самоутверждающихся как бы мужественных и крутых литдеятелей, чувствуешь себя полным идиотом.

        А вообще зрелище жутковатое. Читаешь иногда кого-то из молодых обозревателей и видишь человека с талантом, с образованием, со стилем — то есть человека, полностью экипированного для нормальной критической работы. И уже неважно, нравится тебе этот обозреватель или нет, но к мнению его ты не можешь не прислушиваться. Потому как, повторяю, человек действительно и культурный, и одаренный.