Это точно не подделка? Откровенный рассказ самого известного арт-мошенника

В поисках практичных работ, которые мог бы воплотить в жизнь, я обнаружил, что Шагал на определенных этапах своей карьеры использовал всего несколько пигментов: свинцовые и цинковые белила, берлинскую лазурь, кобальтовую и ультрамариновую синеву, киноварь, красную и желтую охру, неаполитанскую желтую, кадмиевую желтую, виридианскую и изумрудно-зеленую. Если стояла задача нарисовать Шагала того периода, можно было выбирать лишь из этой палитры и точка.

Если хотелось изобразить раннего Пикассо, нужно брать краску для покраски дома, а когда приходится копировать Дали, краску нужно наносить так тонко, чтобы под ней была видна текстура холста.

Именно таким вещам нужно было научиться мне, молодому мошеннику, – вовсе не абстрактным философским рассуждениям какого-нибудь критика или эксперта.

Я многого понахватался, работая на Карла, но такому ученичеству не позавидуешь. В Джоне Мерканте я нашел образец для подражания – он по-дружески рад был научить меня тому, что знал сам. Он был примерно на десять лет старше и олицетворял все то, к чему я стремился: стильный, обходительный джентльмен, постоянно разъезжающий по миру. У него я научился вести себя как взрослый, демонстрировать зрелость и лоск, которых у меня раньше и в помине не было. Я скопировал даже его привычку носить мокасины без носков.

В начале 1970-х Палм-Спрингс манил огнями кутежа и славы – на него со всей страны на зимний сезон слетались представители элиты, богатые и утонченные люди. Мы с Джоном тусили в облюбленных «Крысиной стаей» заведениях, например, «У приятеля Джоуи», названного в честь друга Синатры Джо Ханны, или «У Джилли», где никогда не замечалось недостатка в привлекательных женщинах, приезжавших в город позагорать и расслабиться. Иногда в межсезонье, когда было слишком жарко, я ездил с Джоном в Беверли-Хиллз, где он занимался бизнесом или проводил время со своей девушкой Эмили, которая мне очень понравилась. Она была международной знаменитостью, среди ее друзей числились даже Джеки Онассис[15] и Ли Радзивилл[16], но она никогда не упоминала об этом и всегда вела себя так, словно я был самым интересным человеком в мире. Я воссиял от гордости, когда услышал, как Джон говорил ей приятные вещи обо мне, называя меня «талантливым малым». От манер и привычек Карла этих людей отделяли несколько световых лет.

Содержание галереи как бизнес – порой одинокое и скучное занятие. Джон обычно сидел в своей галерее совсем один, совершая звонки или убивая время. Я приносил ему на рецензию свои черно-белые литографии или небольшие акварели Шагала и Миро, а также репродукции, послужившие вдохновением. Он сравнивал изображения в книгах с моими произведениями, водя головой туда-сюда, как будто наблюдал за теннисным матчем. По улыбке я понимал, что копия ему нравилась.

Джон уступал мне в технических знаниях о произведениях искусства как таковых, но зато он досконально разбирался в арт-бизнесе. Он мог дать профессиональную оценку качества моих работ, предсказать, как их будут проверять и сколько денег за них можно просить. Он также дал мне ценный совет, который я надолго запомнил, хотя, вероятно, недостаточно четко следовал ему впоследствии.

Он порекомендовал мне осторожно выбирать того, кому я продаю работу, требовать плату вперед и никогда не связываться с галереями, расположенными слишком близко друг к другу.

Горячее всего он настаивал на том, чтобы я держал его подальше от всего, чем занимаюсь. Он не хотел неприятностей.

Палм-Спрингс мне, конечно, нравился, но после разрыва с Карлом я перерос этот городок, мне нужно было найти новых клиентов. Итак, я отправился в Лос-Анджелес и исследовал район между бульварами Робертсон и Ла Сьенега, центр Беверли-Хиллз. Я бродил по улицам, заглядывая в витрины галерей, проверяя, есть ли там работы Шагала, Маркса и Дэвиса. В конце концов я оказался у братьев Кайзер, известных дилеров, владельцев галерей в Беверли-Хиллз, Лас-Вегасе и на Гавайях. Как и Карл, они оказались грубыми, вечно сквернословящими жуликами.

Зайдя в их галерею, я толкнул старую добрую легенду о наивном парне, продающем картины своего деда. Я показал им свою черно-белую копию Шагала – они же, не переставая, перешучивались друг с другом.

– Срань господня, Джерри. Опять дедушкины потроха приволокли, – сказал Ленни.

– Вау, – сказал Джерри. – Молодчик приехал в большой город, чтобы всех нас удивить.

Они оба издевательски рассмеялись:

– Собираешься наколоть нас на миллион?